– Она захотела умереть при солнечном свете, – сказал я.
7
Я посмотрел на священника. Его губы шевелились, когда он читал Библию в черном нереплете. Потом он закрыл ее, поднял глаза к небу и медленно удалился. Спустя некоторое время за ним последовали остальные, и у могилы остались только мы с Элен.
Элен стояла напротив меня – похудевшая, в черном платье и черной шляпке с вуалью.
– Вот и все, – сказала она усталым голосом.
Я кивнул и посмотрел на надпись на надгробии: «Рина Марлоу». Сейчас это было только обычное имя.
– Думаю, что все было так, как она хотела.
– Я тоже так думаю.
Мы стояли и молчали – два человека, которых связывала лишь могила. Я тяжело вздохнул, пора было уходить.
– Может быть, подвезти вас до отеля?
Элен покачала головой.
– Я хотела бы побыть здесь еще немного, мистер Корд.
– Как вы себя чувствуете?
Ее глаза сверкнули под вуалью.
– Все в порядке, мистер Корд. Со мной уже ничего не может случиться.
– Я пришлю вам машину. До свидания, мисс Гейлард.
– До свидания, мистер Корд, и ... и спасибо вам за все.
Я повернулся и пошел по тропинке, ведущей к центральной аллее. Толпа зевак все еще стояла позади полицейского кордона. Когда я вышел из ворот кладбища, по толпе пробежал шум. Я сделал все, что мог, но на такие похороны всегда собираются любопытные.
Шофер открыл дверцу, и я сел в машину.
– Куда, мистер Корд? – поинтересовался шофер. – В отель?
Я обернулся и посмотрел в заднее стекло. Машина как раз преодолевала подъем, и я увидел Элен, сидящую возле могилы, закрывшую лицо руками, – жалкую, сгорбившуюся фигурку в черном. Дорога пошла под уклон, и она исчезла из виду.
– В отель, мистер Корд? – снова спросил шофер.
Я выпрямился и достал сигарету.
– Нет, – ответил я, прикуривая. – В аэропорт.
Я глубоко затянулся. Внезапно мне захотелось побыстрее уехать отсюда. Бостон и смерть, Рина и сны. Слишком много воспоминаний.
В уши ворвался грохот, и я начал карабкаться по длинной черной лестнице, ведущей в темноту. Чем выше я забирался, тем сильнее становился грохот. Я открыл глаза.
За окном виднелась станция железной дороги на Третьей авеню. Я увидел людей, толпящихся на узкой открытой платформе. Поезд прошел, и в комнате внезапно наступила тишина. Я огляделся.
Это была маленькая темная комната с пожелтевшими обоями. Рядом с окном стоял небольшой столик, над которым висело распятье. Я лежал на старой железной кровати. Медленно опустив ноги на пол, я сел. Казалось, голова сейчас отвалится.
– Наконец-то ты проснулся.
Я начал поворачивать голову, но женщина сама подошла ко мне. В ее лице было что-то знакомое, но я никак не мог вспомнить, где видел ее. Я потрогал рукой щеку, щетина была как наждачная бумага.
– Сколько времени я здесь? – спросил я.
Она усмехнулась.
– Почти неделю. Я начала думать, что твоя жажда никогда не пройдет.
– Я много пил?
– Порядочно, – ответила она.
Я посмотрел на пол. Там стояло три коробки, заполненных пустыми бутылками из-под виски. Я почесал затылок – немудрено, что голова так болела.
– А как я попал сюда?
– Ты что, не помнишь?
Я покачал головой.
– Ты подошел ко мне возле магазина на Шестой улице, взял за руку и сказал, что готов брать у меня уроки. Потом мы пошли в «Белую розу», выпили, а затем ты затеял драку с барменом и я утащила тебя к себе.
Я потер глаза. Теперь я начал кое-что припоминать. Я приехал из аэропорта и шел по улице в направлении конторы Нормана, как вдруг мне захотелось выпить. Потом около магазина радиотоваров я
