– Понятно, два начальника в одном деле не нужны.
Дэвид промолчал.
– Хорошо, договаривайтесь с Боннером, но с Дэном улаживать дела будете сами. – Слова Джонаса резко, словно нож, прорезали темноту. Он повернулся к шоферу. – Отвези нас назад, к машине мистера Вулфа, Робер.
– Хорошо, мистер Корд.
– Я виделся с Невадой. – Джонас снова повернулся к своим спутникам. – Он будет делать для нас сериал.
– Отлично, мы сейчас же займемся отбором сценариев.
– Не надо, мы уже это решили. Я предложил ему в качестве главного героя использовать Макса Сэнда из «Предателя».
– Но ведь в конце «Предателя» герой скачет в горы умирать.
Джонас улыбнулся.
– Мы решили, что он не умрет, а останется в живых, изменит имя и уверует в Бога. Остаток своей жизни он использует для помощи людям, применяя револьвер только в качестве последнего довода. Неваде это понравилось.
Конечно, Неваде должен был понравиться такой сюжет, подумал Дэвид. Любой актер, играющий в вестернах, не упустил бы шанс построить на этом сериал. Именно это он и имел в виду, когда говорил о творческой жилке. У Джонаса она действительно была.
Автомобиль остановился перед больницей. Джонас перегнулся через сидение и открыл дверцу.
– Выходите, – тихо сказал он.
Разговор был закончен.
Какое-то время они наблюдали за удаляющимся черным лимузином. Потом Дэвид открыл дверцу своей машины, и Роза, взглянув на него, сказала:
– Сегодняшний вечер богат событиями, не так ли?
– Очень богат, – кивнул Дэвид.
– Вам нет нужды отвозить меня обратно, я могу взять такси. Я все понимаю.
Он посмотрел на ее серьезное лицо и улыбнулся.
– А может, нам поехать куда-нибудь выпить? Роза колебалась всего секунду.
– У меня коттедж в Малибу, – сказала она, – не так далеко. Если хотите, можем поехать ко мне. – Они добрались до коттеджа за пятнадцать минут. – Не обращайте внимания на беспорядок, – сказала Роза, вставляя ключ в замок. – У меня просто не хватает времени на домашние хлопоты.
Она зажгла свет, и Дэвид прошел за ней в большую гостиную. Мебели в гостиной было мало: диван, несколько стульев, два небольших столика с лампами. Возле одной стены был камин, другая стена, выходившая в океану, была стеклянной Перед ней стоял мольберт с незаконченной картиной, написанной масляными красками. На полу возле мольберта лежали рабочий халат и палитра.
– Что будете пить? – спросила Роза.
– Виски, если есть.
– Есть. Садитесь, я приготовлю лед и стаканы.
Дэвид подождал, пока она вышла в другую комнату, и подошел к мольберту. На картине был изображен закат солнца над Тихим океаном – ярко-красное, желтое, оранжевое полыхание над почти черной водой. Позади послышался звон льда о стекло. Он обернулся, Роза протянула ему стакан.
– Ваша работа? – спросил Дэвид.
Роза кивнула.
– Я дилетант, как, впрочем, и в игре на фортепьяно. Но таким образом я расслабляюсь, это скрашивает для меня сознание того, что я не гений.
– Мало кто гениален, – сказал Дэвид, – но вы великолепный врач.
– Хотелось бы думать. И все-таки я знаю, что я недостаточно хороший врач. То, что вы говорили сегодня, очень верно.
– Что вы имеете в виду?
– Вы говорили о творческой жилке, о возможности человека создать то, что не может создать никто другой. Великий врач или хирург должен быть именно таким. – Роза пожала плечами. – Я хороший ремесленник, не более.
– Вы не должны судить себя так строго.
– Это не строго, это справедливо. Я училась у действительно гениальных людей, поэтому знаю, о чем говорю. Мой отец тоже гений в своей области. Он может делать с пластмассами и керамикой то, чего не может никто в мире. Зигмунд Фрейд, который дружит с моим отцом, Пикассо, с которым я познакомилась во Франции, Бернард Шоу, который читал лекции у нас в колледже в Англии, – они гении. И всех их объединяет одно: они создают то, что до них никто не мог создать. – Роза покачала головой. – Нет, я точно знаю: я не гений.
Дэвид посмотрел на нее.
– Я тоже.
