– Чего ты хочешь от меня? – спросил Дэвид.
Ирвинг швырнул сигарету в урну.
– Коммунисты требуют повышения заработной платы на двадцать пять центов в час и тридцатипятичасовую неделю. Нас устроит повышение на пять центов сейчас и на пять центов в будущем году, и рабочая неделя тридцать семь с половиной часов. – Он посмотрел Дэвиду прямо в глаза. – Дэн Пирс сказал, что решение этого вопроса не в его власти и что он не может связаться с Кордом. Я ждал три месяца, больше ждать не могу. Начнется забастовка – потеряете вы и потеряем мы, но вы потеряете больше. А выиграют от этого только коммунисты.
Дэвид колебался. Для заключения подобного соглашения у него было власти не больше, чем у Пирса, но уже не оставалось времени, чтобы дожидаться Джонаса. Понравится это Джонасу или нет, но он примет решение.
– Договорились, – выдохнул Дэвид.
Ирвинг улыбнулся, обнажив белые зубы, и легонько похлопал Дэвида по плечу.
– Отлично, парень, – сказал он. – Я так и думал, что не составит большого труда убедить тебя. Завтра стачечный комитет встретится с Пирсом. Пусть сделают заявление. – Он повернулся к Розе. – Извините за доставленное беспокойство, доктор. Рад был увидеть вас.
– Все в порядке, мистер Шварц.
Дэвид и Роза посмотрели вслед Ирвингу, который перешел улицу и сел в кадиллак с откидывающимся верхом. Он завел мотор и, посмотрев на них, крикнул:
– Эй! А знаете что?
– Что? – спросил Дэвид.
– Как сказала бы твоя мама, вы составляете хорошую пару.
Дэвид посмотрел вслед удаляющемуся автомобилю, потом повернулся к Розе. Ему показалось, что она слегка покраснела. Он взял ее за руку.
– Моя машина на другой стороне улицы. – Почти всю дорогу до госпиталя Роза молчала. – Вас что-то беспокоит, доктор? – спросил Дэвид.
– Ну вот, теперь и вы, – ответила она. – Все называют меня доктором, а мне хочется, чтобы вы называли меня Роза.
Дэвид улыбнулся.
– О чем вы задумались, Роза?
Она перевела взгляд на приборный щиток.
– Ведь мы приехали в Америку, чтобы скрыться от них.
– От кого от них? – спросил Дэвид.
– Они такие же, как и в Германии, – раздраженно сказала она. – Фашисты. Гангстеры. Они действительно одинаковы и говорят те же самые вещи. Иди с нами, иначе попадешь к коммунистам. С нами проще, поэтому ты должен иметь дело с нами. Но что будет, когда вы обнаружите, что они все отняли у вас. Именно так они и действуют в Германии – спасают всех от коммунистов.
– Вы думаете, что мой друг Ирвинг Шварц фашист?
Роза посмотрела на Дэвида.
– Нет, ваш друг не фашист, – серьезно ответила она, – но им тоже движет жажда власти. Ваш друг очень опасный человек. Он носит револьвер, вы знаете об этом?
– Я видел, – кивнул Дэвид.
– Интересно, что бы он сделал, если бы вы отказались? – мягко сказала Роза.
– Да ничего. Остроносый не стал бы вредить мне.
Он снова поймал на себе взгляд ее серых глаз.
– Нет, я не имею в виду револьвер, – быстро сказала она. – Против вас у него есть другое оружие, экономическое оружие, способное развалить ваше дело. И все же мужчина не будет носить револьвер, если рано или поздно не собирается применить его.
Дэвид остановил машину перед больницей.
– А как, вы думаете, я должен был поступить? Отказаться от соглашения с Ирвингом и разрушить все, для чего работал все эти годы? Обмануть надежды вкладчиков? Выгнать служащих на улицу в поисках работы? Это я должен был сделать? Разве я виноват в том, что у наших служащих не хватает мозгов выбрать достойных представителей и следить, чтобы в профсоюзе велась честная игра?
Роза внезапно наклонилась и накрыла своими руками его руки, лежащие на руле. Руки у нее были сильными и теплыми.
– Конечно, это не ваша вина, – быстро сказала она. – Вы поступили правильно.
По длинной лестнице спустился привратник и открыл дверцу машины.
– Добрый вечер, доктор Штрассмер.
– Добрый вечер, Портер, – сказала Роза, выпрямилась и посмотрела на Дэвида. – Не хотите зайти посмотреть, где я работаю?
– Я не хочу мешать вам. Если не возражаете, я подожду в машине.
Роза улыбнулась и внезапно сжала его руку.
