– Не уговаривай, – сердито бросил Ирвинг, – на моей работе нельзя ошибиться.
– Извини, Ирвинг, я не имел права просить тебя об этом. – Дэвид повернулся и направился к двери.
Голос Ирвинга остановил его.
– Эй, подожди минутку, куда ты собрался? – Дэвид посмотрел на него. – Разве я определенно отказал тебе? – спросил Ирвинг.
Огромная грудь тети Мэй ходила ходуном от возмущения.
– Дядя Берни был для тебя как родной отец, – проговорила она своим резким скрипучим голосом. – А разве ты был для него сыном? Разве ты оценил все, что он сделал для тебя? Ты даже ни разу не поблагодарил его, пока он был жив. – Она вынула из кармана носовой платок и принялась промокать глаза. На ее пальце засверкал бриллиант в двенадцать каратов. – И только благодаря Господу твоя тетя не доживает последние дни в доме для престарелых.
Дэвид откинулся на спинку неудобного жесткого кресла. В большой пустой комнате громадного дома было холодно. Он передернул плечами. Однако, Дэвид не знал точно, от чего его знобит: от холода, или просто этот дом так влиял на него.
– Может быть, вы хотите, чтобы я развел огонь, тетя?
– Тебе холодно, Додик? – спросила тетя Мэй.
Он пожал плечами.
– Я подумал, что вы мерзнете.
– Мерзну? – переспросила тетя. – Твоя бедная старая тетушка часто мерзнет. Только экономя свои гроши, я могу позволить себе жить в этом доме.
Дэвид взглянул на часы.
– Уже поздно, тетя, мне пора идти. Так вы отдадите мне голоса?
Тетя Мэй посмотрела на племянника.
– А почему я должна отдать тебе голоса? Отдать голоса чтобы помочь этому проходимцу, который украл компанию у твоего дяди?
– Никто не воровал у него компанию, дядя Берни все равно бы ее потерял. Ему повезло, что он нашел такого человека, как Корд, который помог ему так легко выкрутиться.
– Повезло? Из всех акций, которыми он владел, мне осталось только двадцать пять тысяч. А куда делись остальные? Скажи мне, куда они делись?
– Дядя Берни получил за них три с половиной миллиона.
– Ну и что? – запротестовала тетя Мэй, – они стоили в три раза дороже.
– Они ничего не стоили, – ответил Дэвид, теряя терпение. – Дядя Берни обкрадывал компанию, и вы знаете об этом. Эти акции не стоили даже той бумаги, на которой были напечатаны.
– А-а, теперь ты называешь своего дядю вором, – сказала тетя, величественно поднимаясь с кресла. – Вон! – вскричала она, указывая на дверь. – Вон из моего дома!
Дэвид посмотрел на нее и направился к двери. Внезапно он остановился, словно вспомнив что-то. Однажды дядя Берни пытался именно с такими словами выставить его из своего кабинета. Но тогда Дэвид добился своего. А тетушка Мэй была гораздо жаднее своего мужа. Он обернулся.
– Да, действительно, у вас только двадцать пять тысяч акций, которые составляют всего один процент от общего количества. Сейчас они кое-что стоят. Но кто-то из нашей семьи должен защищать ваши интересы. Отдайте голоса Шеффилду и посмотрите, что из этого выйдет. Но если вы сделаете это, я не буду защищать ваши интересы, и эти акции опять ничего не будут стоить.
Тетушка посмотрела на него.
– Это правда?
Он понял, что в голове у нее завертелась счетная машина.
– Правда, все до последнего слова.
Она глубоко вздохнула.
– Тогда пошли, я подпишу тебе голоса. – Она направилась в кабинет. – Твой покойный дядя, мир его праху, говорил мне, чтобы я всегда советовалась с тобой. Он говорил, что у тебя светлая голова.
Тетушка выложила бумаги на стол, взяла ручку и подписала. Дэвид сунул их в карман пиджака.
– Спасибо, тетя Мэй.
Она улыбнулась. Дэвид удивился, когда тетя взяла его за руку и погладила ее почти нежно.
– У нас с дядей никогда не было детей, – сказала она с дрожью в голосе. – Он действительно считал тебя собственным сыном. – Она быстро заморгала глазами. – Ты не знаешь, как он гордился тобой, когда читал о тебе в газетах, даже после того, как ушел из компании.
Дэвид почувствовал жалость к этой старой одинокой женщине.
– Я знаю, тетя Мэй.
Она попыталась улыбнкуться.
– А какая хорошенькая тебя жена. Почему ты не приведешь ее ко мне на чай.
Внезапно Дэвид обнял старушку и поцеловал в щеку.
