– А ты знаешь еще какую-нибудь Джоан? – саркастически заметил Рональд.
– Возможно, в конце недели, – ответил Томми.
– Так, может быть, возьмем ее в кино?
– Замечательная идея, – ухмыльнулся Томми. – Тебе-то хорошо, а мне? Думаешь, приятно сидеть рядом и чувствовать, как вы обжимаетесь? Кого бы мне прихватить?
– Не знаю.
Некоторое время Томми шагал молча, потом вдруг неожиданно щелкнул пальцами.
– Придумал!
– Кого?
– Твою сестру, Рину.
– Рину? – удивился Рональд. – Да ведь она еще маленькая.
– Не такая уж и маленькая, – рассмеялся Томми. – Груди у нее так и выпирают, по-моему, они стали еще больше с тех пор, когда мы видели ее на плоту несколько недель назад.
– Но ведь ей только тринадцать!
– А Джоан только четырнадцать, а прошлым летом, когда ты тискал ее на заднем крыльце, ей было тринадцать.
Рональд посмотрел на друга. Возможно, он и прав. Рина уже выросла.
– Хорошо, – пожал он плечами, – пригласи ее. Но думаю, что из этого ничего не выйдет, мама ее не отпустит.
– Отпустит, если ты попросишь, – уверенно заявил Томми.
– Пойду в душ переоденусь, увидимся на пляже.
– Идет.
После жары и шумной игры приятно было очутиться в прохладе и тишине дома. Рональд медленно направился на кухню.
– Молли? – позвал он.
Ответа не последовало, и он вспомнил, что сегодня вторник, а, значит, у Молли выходной. Услышав шаги на лестнице, он позвал:
– Мама?
Сверху донесся голос Рины:
– Они уехали в город, обедают там с кем-то.
Рональд вернулся в кухню, открыл холодильник, достал бутылку молока и кусок шоколадного торта. Торт он ел руками, а молоко пил прямо из бутылки. И только закончив еду, вспомнил, что обещал себе не есть сладкого, чтобы кожа стала чистой.
Он услышал, как хлопнула дверь ванной и раздались шаги по направлению к комнате сестры. Интересно, что она делала дома. Обычно в это время она бывала на пляже, в толпе хихикающих глупых подружек.
Наверное, Томми был прав. Она выросла. Уже в том, как она спокойно позволяла им разглядывать себя на плоту, было что-то недетское. Томми был прав также в том, что груди у нее гораздо больше, чем у его кузины. В памяти всплыла картина: Рина, сидящая на плоту и наблюдающая, как они разглядывают ее, мокрые волосы рассыпаны по плечам, полная нижняя губа отвисла.
Он почувствовал, как знакомое тепло разливается по телу, и тихо вскрикнул. Он не должен делать этого, потому что дал слово, что больше не будет. Рональд резко поднялся. В этот раз он не будет делать этого. Положив пустую тарелку в раковину, он вышел из кухни и стал подниматься по лестнице. Сейчас он примет холодный душ, и все пройдет.
Комната Рины была как раз напротив лестницы, и дверь в нее была приоткрыта. Он почти уже поднялся, как в комнате сверкнуло что-то светлое. С замирающим сердцем Рональд опустился на колени. Теперь его глаза были на уровне пола.
Рина стояла перед зеркалом спиной к двери. На ней были только лифчик и трусики. Она повернулась, сняла лифчик, трусики и, держа их в руках, прошла в другой угол комнаты. Вернулась с купальником. Немного покрутившись перед зеркалом, она медленно надела купальник и расправила бретельки. Рональд почувствовал, как на лбу выступил пот. Впервые в жизни он видел девушку совсем обнаженной. Никогда он не думал, что это может быть так красиво и возбуждающе.
На цыпочках он прошел мимо ее комнаты в свою и рухнул на кровать, все еще дрожа от возбуждения. Приятная боль и истома усилились. Рональд попытался взять себя в руки. Он не должен больше этого делать. Если он сейчас сделает это, то уже никогда не остановится. Постепенно он почувствовал себя лучше, вытер рукой пот со лба и поднялся.
Надо уметь контролировать себя и держать в руках. Он почувствовал гордость за свою силу воли. Нужно воздерживаться от соблазнов, тем более от такого, как эти французские картинки, которые он купил в кондитерской в городе.
Рональд быстро выдвинул ящик для белья, вынул планку и взял спрятанные за ней фотографии. Он положил их на столик лицом вниз, решив для себя, что даже в последний раз не будет на них смотреть. Когда он пойдет в душ, то спустит их в туалет.
Он быстро разделся, надел купальный халат, повернулся к зеркалу и взглянул на себя. Лицо его было полно решимости. Как быстро он взял себя в руки. Повернувшись, он вышел из комнаты.
