— Ты поедешь, только получив роль, — добавил Сэм.
Она заглянула мне в глаза.
— Дядя Стив, а вы поможете мне получить роль в одном из ваших фильмов?
— Хватит, — вмешалась Дениз. — Стив пришел на обед, так что не докучай ему.
— Ничего, Дениз. Я к такому привык. И у меня есть стандартный ответ.
— Какой же? — тут же выпалила Дорогуша.
— Присылайте мне фотографию. Я позабочусь, чтобы она попала в картотеку актерского отдела.
— А что происходит потом?
— Ее прячут в дальний ящик, — я чуть не подпрыгнул, потому что Дорогуша ущипнула меня.
Я посмотрел на часы.
— Пора. Спасибо за вкусный обед, Дениз.
— Мы рады, что ты смог заглянуть к нам.
— Вы сможете меня подвезти? — спросила Дорогуша. — Мне на угол Девятнадцатой и Йорка. Вам по пути.
— Хорошо, . — согласился я.
— Я спущусь с тобой к машине, — и Сэм пошел за нашими пальто.
— До свидания, дядя Стив, — мы с Младшим пожали друг другу руки. Он воровато огляделся, наклонился ко мне, прошептал:
— Мириам влюблена в вас с детства.
Потому-то она и обалдела, увидев вас.
На душе у меня полегчало. Значит, он знал далеко не все.
— До свидания, Младший.
Мы вошли в кабину лифта.
— Так что будем делать с этими картинами? — спросил Сэм.
Дорогуша с интересом смотрела на нас.
Двери кабины открылись.
— Ты иди к машине, — велел ей Сэм. — Мне надо кое-что сказать Стиву.
Она поцеловала отца в щеку и выбежала из подъезда.
Шофер открыл ей дверцу. Когда дверца захлопнулась, Сэм повернулся ко мне.
— С девочкой мне нелегко. Она якшается со всем отребьем Нью-Йорка. Я не решаюсь сказать матери то, что знаю.
— В ней еще играет молодость.
— Единственная надежда, что она найдет хорошего парня и угомонится.
— Найдет. Дай срок.
Сэм пересилил себя, но заговорил на самую важную для него тему.
— Мы всегда были друзьями. И я выложу перед тобой все карты. Если мы не заключим это соглашение, да еще в самое ближайшее время, я разорюсь.
Дорогуша через окно уставилась на нас.
— Сколько тебе нужно?
— Четыре миллиона долларов.
— А как насчет Дейва Даймонда?
— К нему я обратиться не могу. Уже задолжал десять миллионов, и он вот-вот пристанет ко мне с ножом к горлу, — Сэм глубоко вздохнул. — У меня была полоса неудач, но я заканчиваю две картины, которые наверняка принесут прибыль.
В кинобизнесе всегда так. Все снимали только кассовые картины. Но зрители в большинстве случаев придерживались иного мнения. Я глянул на Дорогушу. Она не отлипала от стекла.
— А что у тебя есть в загашнике?
— Ничего, — на мгновение он задумался. — Кроме акций моей компании.
— Сколько ты можешь за них выручить?
— Сейчас? — моего ответа он ждать не стал. — Ни цента.
Но четыре миллиона дадут мне возможность маневра, так что через год они будут стоить двадцать пять миллионов.
— Хорошо. Я возьму двадцать пять процентов акций за четыре миллиона долларов с предоставлением тебе права выкупить их через год за те же деньги или, если они поднимутся в цене, по рыночной стоимости.
— Ты хочешь сказать, что «Синклер» купит двадцать пять процентов акций моей компании?
— Не «Синклер». Я.
Он схватил мою руку, крепко пожал. Впервые за время нашего знакомства он не находил слов.
— Попроси своего адвоката позвонить мне завтра на студию.
Высокую я платил цену за то, что переспал с его дочерью.
Она отодвинулась в дальний угол, когда я залез в машину.
— Угол Девятнадцатой улицы и Йорк-авеню, — сказал я шоферу. — Потом аэропорт Кеннеди, зал «Америкэн Эйрлайнс».
— Нет, — поправила меня Дорогуша. — Девятнадцатая улица — предлог, чтобы выбраться оттуда. Я поеду с тобой в аэропорт.
— С какой стати?
— Я хочу поговорить с тобой, Я молчал.
— Ты можешь хотя бы выслушать меня?
— На Девятнадцатую не надо, — я сдался. — Едем прямо в аэропорт.
Она нажала кнопку рядом с собой и стеклянная перегородка отделила нас от шофера. Я достал сигарету, закурил. Дорогуша смотрела на меня. Я протянул ей пачку.
Закурила и она, затянулась, откинулась на спинку сидения. Смотрела она не на меня, а в затылок шоферу.
— Я тебя люблю.
Лимузин проехал еще два квартала.
— Ты мне не веришь? — она по-прежнему не поворачивалась ко мне.
Я не ответил.
— Я не ребенок. И не сумасшедшая. Просто влюбилась в тебя девочкой. И люблю до сих пор.
— Почему ты ничего не сказала, когда пришла в тот вечер?
— Боялась, что выставишь меня за порог.
Внезапно на меня навалилась усталость. Я откинулся на спинку, закрыл глаза.
— Теперь это и неважно. Все кончено.
— Из-за вчерашнего? — спросила она.
— Нет.
— Тогда в чем причина?
Я открыл глаза.
— Я слишком стар, чтобы воспитывать эмоционально неуравновешенных детей.
— Так ты принимаешь меня за ребенка?
— А за кого принимаешь себя ты?
Ее глаза наполнились слезами.
— Я такая же, как все. Чего-то не понимаю, чего-то боюсь. Хочу попробовать все до того, как на нас сбросят бомбу. Почему ты решил, что я должна отличаться от других женщин, которых ты перетрахал?
— Может, в этом все и дело, — вздохнул я. — Ты и не отличаешься.
— О! — она отпрянула, словно я ударил ее. Закрыла глаза.
Мы молчали, пока не свернули с автострады Ван Уика к аэропорту.
— Стив.
Я посмотрел на нее.
— Возьми меня с собой.
— Нет.
