Там я и мои сестры, братья росли среди голодных снов!
Наполеон поймал удачу и не забыл свою семью —
Теперь я не могу иначе, я жизнь роскошную люблю!
А вы, маэстро Паганини? Забыли нищенский порог,
Где в Генуе всю юность жили? Иль ностальгический восторг
Воспоминанья оживляет, отрадой сердце вам пьянит?
А бедность встречу назначает и ветром сладостным манит?
Н и к к о л о :
Конечно, нет, моя принцесса! Мне так знакома нищета —
Но Генуя сама прелестна, хоть безыскусна и проста…
Но роскошь я не понимаю, хотя в корысти обвинен…
Что будет дальше — я не знаю, быть может, слава — только сон…
Чтоб музыке служить, я должен не думать больше ни о чем,
Не проводить минут тревожных в общении с ростовщиком…
Но, Паолетта. Вы сказали, что я ревнив?! Моя звезда!
К кому мне ревновать — к той пыли, где ваша промелькнет нога?
Мы все равны перед прелестной, вы — Клеопатра среди роз.
Вы — королева, не принцесса, и фея самых сладких грез!
Я знаю, что пройдет неделя, и вы забудете меня —
Но пусть на шелковой постели пылает водопад огня!
П о л и н а ( п о р ы в и с т о и и с к р е н н е ) :
Никколо! Как прекрасны ночи — пусть я непостоянна… Но
Все то, что нам судьба пророчит, мы будем помнить все равно!
До самой смерти не забудем дамасских роз уставший мед —
И в музыке, что дашь ты людям, Полины имя оживет!
А в т о р : Об их недолгой любви теперь могут рассказать толь-
ко несколько нежнейших и страстных мелодий Маэстро… Эта
встреча была непохожа на остальные его связи с женщинами — в
Полине он увидел обожженную и тоскующую душу. Она неистово
и страстно искала всю жизнь… кого же? Мужчин было слишком
много, любви — тоже… Она искала себя. Никколо так и не по-
нял — нашла ли… Но за короткое время общения с ней он понял
одно — ни власть, ни роскошь не были для нее главным, а вот лю-
бовь мужчин была для нее воздухом и светом — она должна была
приковывать, соблазнять, пленять… иначе не смогла бы жить.
Перед смертью он ясно вспомнил ее, такую непохожую на обыч-
ных женщин, пусть с трудом — но он записал свое воспоминание
несколькими отрывистыми словами: «Красные розы… Темно-
красные и кажутся дамасском…».
Действие третье. МИШУРА
А в т о р : Теперь великолепной Элизе уже 35… Минуло 8 лет с
тех пор, как они с Маэстро впервые встретились. Теперь она была
уже не просто принцесса Лукки — император был щедр к самой
тщеславной из своих сестер — теперь она великая герцогиня
Тосканы… Той самой Тосканы, чьим сердцем была Флоренция,
объединяя под одной короной 10 областей: Аренццо, Гроссето,
Фиренце, Ливорно, Лукку, Масса-Каррара, Пизу, Пистойю, Прато
и Сиену.
Покои герцогини подавляют роскошью — и хотя дворец строил-
ся не для нее (он принадлежал семье Медичи, потом — герцогам
Лотарингским, которые покинули его после прихода Наполеона),
но ей он подходил, как никому другому. За окном шелестит и бла-
гоухает роскошный сад, ставший прообразом самого Версаля…
Звук льющейся воды фонтана вторит дыханию ночи… Но Элиза
не видит и не слышит этого таинственного великолепия — она в
раздражении смотрит на Паганини, перебирающего ноты… Он
уже давно искал повод оставить Элизу, он жаждал свободы, так же,
как тогда, когда мечтал вырваться из-под опеки своего отца. Бле-
стящий Тосканский двор утомлял его, теперь же кроме праздно-
сти и интриг примешивалась нервозность и озабоченность обста-
новкой вокруг власти Наполеона, который потерпел поражение в
России. Для самого Паганини стало слишком душно и тесно — он
хотел свободы…
Э л и з а ( в о з м у щ е н н о ) :
Никколо! Ты неблагодарный! Как мог ты милость позабыть,
Тебе оказанную нами — и увольнения просить?
Все эти годы честь и слава слагались у Маэстро ног…
На многое имел ты право! Тебе наскучил мой порог?
Когда тебя я отпустила, и на полгода ты пропал —
То пал в объятия Полины… А мне еще дороже стал!
Ты возвратился, я простила! Четыре года пронеслось…
Скажи теперь мне — что за сила тебя зовет в туманы звезд?
Я знаю, что сестра забыла тебя и тешиться с другим…
Она так ветрена, игрива… А я жила тобой одним!
Теперь же ты меня бросаешь — ты охладел за восемь лет…
Ты благодарности не знаешь… Никколо! Дай же мне ответ!
