пружинная кровать, застеленная синим одеялом с тремя черными поперечными полосками внизу, на раскладном пластиковом столе стоял канцелярский набор, компьютер и сотовый телефон. В центре размещалась печка-буржуйка. Предполагалось, что подразделение будет стоять в этом районе до весны.
Синьков жестом пригласил гостей присесть, положил на стол каску и автомат, затем выглянул из палатки и громким командирским голосом гаркнул:
– Стукалов, быстро сюда три порции, погуще и повкуснее! Дневальный, замполита позови!
– Сколько у тебя всего человек? – поинтересовался Филатов.
– Триста. Со мной было сто, потерь нет. Хорошо, что служат только сверхсрочники. С салагами возиться не приходиться, и ответственность меньше. Не то что тогда... – Синьков на секунду замолчал, затем вздохнул и молча присел за стол.
В эту секунду в палатку вошел невысокий коренастый офицер и, подойдя к столу, вытянувшись в струнку перед начальником, приготовился рапортовать.
– Без акробатики, – перебив официальный тон, махнул рукой комбат. – Так, Женя, ты думаешь, если на боевые ходишь, от обязанностей можешь уклоняться? Или считаешь, что я ни хрена, кроме духов в прицеле не вижу? Сейчас какой месяц?
– Октябрь, – бодро ответил офицер.
– Октябрь. А почему на стенде с информацией у тебя висит стенгазета за 9 мая?
– Передислокация... – начал, было майор.
– Какая, блин, передислокация? У твоего художника что, передислокация листов и банок с красками вместе с мозгами? Тебе трудно его проконтролировать? Дальше – газеты. Последний номер «Красной Звезды» я видел за третье июня, причем в полевом туалете.
– Так старшина не везет бумагу, – оправдывался майор.
– Значит, тебя надо переводить на место старшины, раз ты решил обеспечивать солдат газетой, – отрезал подполковник.
– Но, прапорщик сам порезал газеты...
– А ты кто? Должность напомнить? Ты заместитель командира отдельного батальона по воспитательной работе. Ты не можешь решить вопрос, с прапорщиком? И потом, я его понимаю. Честно говоря, июньский номер и сам читать бы не стал, даже в сортире. Короче, – ровным голосом подвел итог комбат, – иди и занимайся воспитательной работой. Хватит, настрелялся, Рембо. Пока не увижу результат, чтоб как минимум на уровне академии художественных искусств, автомат в руки не брать.
– Но... – попытался ответить замполит.
– Крутом! – четко скомандовал Синьков. – Отныне твое оружие – кисть и краски. Шагом марш.
Майор отдал воинское приветствие, повернулся и вышел.
– Хороший мужик, – прокомментировал комбат, обращаясь к Филатову. – Мы с ним уже четыре года вместе. Рэкс тот еще, психолог от Бога. А вот с наглядной агитацией у него всегда проблемы.
Не успел замполит выйти, как в палатке появился повар с большим оловянным подносом. На подносе он нес три тарелки наваристого борща с огромными кусками хлеба.
– Вот это запах! – произнес с раннего утра ничего не евший Филатов, сглатывая слюну. – Откуда такое великолепие?
– Охотимся, рыбачим, грибы собираем, – произнес Синьков и рассмеялся. – Ты что, Юра, нас же снабжают по первой категории. Думаешь, если мы в горах сидим, то живем, как пастухи? Здесь даже Интернет есть, – подполковник похлопал рукой по монитору. – Правда, к сожалению, такая штука у нас в войсках редкость. Даже тут на весь лагерь у меня одного. Чеченам больше везет.
– Молодец, комбат, – похвалил друга Филатов, постукивая ложкой по дну быстро опустошаемой тарелки, – война войной, а обед по распорядку. И, честно скажу, борщ не хуже, чем в московских забегаловках.
– Наворачивай-наворачивай, – подбадривал Синьков, довольный похвалой, – хлебушка возьми еще, не жалей.
Обед перебил вошедший в палатку начальник штаба батальона майор Сухарев, с которым у командира были особенно дружеские отношения.
– А-а, заходи, Костя, – пригласил его комбат. – Ну как тут без меня?
– Все в норме, – невозмутимо ответил Сухарев, включая стоящий в углу телевизор. – Хорошо, что антенну спутниковую поставили. Хоть новости можно нормально посмотреть. Кстати, Чухан вернулся.
– Чухан? – удивился Филатов.
– Да, – ответил комбат, – это наш кот. Персидский. Мы его спасли еще котенком во время одной операции. Его мама на одной из чеченских полевых баз жила. Окотилась и тут, как назло, наши вертушки авиаудар наносят. Короче, всех духов накрыло, вместе с кошачьим выводком, а Чухана наш боец в буквальном смысле из огня спас.
– А почему Чухан? – спросил Филатов, не привыкший удивляться армейским кличкам.
– Да, понимаешь, вечно он грязный. Маскируется, гад, как настоящий разведчик. Тут, казалось бы, все чисто, ни капли с неба, травка, зелень. Так он все равно где-нибудь да испачкается.
– На кота не похоже, – заметил Филатов, – они обычно чистоплотные.
– А он потом сам и моется, никого не подпускает. И – снова в грязь. Я ж говорю, Чухан.
– А как с питанием? – спросил Юрий.
– Сначала кормили его молоком, затем попробовали водочкой. Сие зелье ему сразу не понравилось, а поскольку валерьянкой разведчики не пользуются, он остался стопроцентным трезвенником. Казенные харчи, понятно, были весьма ограничены, и ему, породистому «персу», пришлось тренироваться в поиске ящериц, стрекоз, птиц и иных представителей местной фауны. Чухан всегда с нами. Даже когда терялся, прибегал назад. Сам знаешь, в этом дерьме людям нужна отдушина. Чухана весь батальон на руках носит. Мужики ему даже голубой берет сшили, после того, как с дерева на стабилизаторном парашюте сбросили.
– И тельник есть? – хохотнул Филатов.
– И тельник, – серьезно подтвердил Синьков.
– Да, – покачал головой Юрий, – весело тут у вас.
Вместе со старыми друзьями обедал и старший лейтенант внутренних войск, скромно присевший рядом. После своего первого серьезного боя, он, за все время не произнесли одного слова.
– Эй, Леха, а ты чего молчишь? – решил подбодрить офицера комбат. – Не дрейфь. Сейчас перекусим, и мои ребята доставят вас на блокпост. Своим ты уже доложил, скоро все наладится.
– Да, понимаете, товарищ подполковник, глупо все получилось. Столько ребят... Ради чего?
– Слушай, старлей, – лицо Синькова в момент стало серьезным, – это война. О смысле пусть рассуждают социологи, политики и продажные журналисты, а мы выполняем приказ. И точка.
Отодвинув пустую тарелку в сторону, он добавил:
– Солдат должен идти в атаку не потому, что полон патриотизма, а потому, что сержант приказал. Идеология может поменяться, а приказ сержанта – никогда.
Сразу же после плотного обеда Синьков достал из планшетки карту и, разложив ее на столе, обратился к Сухареву.
– Кость, вырубай ящик, иди сюда. Кстати, забыл представить, – он показал на Филатова, – мой бывший взводный Юра Филатов. Старшего лейтенанта Милютина ты знаешь.
Выключив телевизор, майор подошел к Юрию, пожал ему руку и присел возле стола.
– Итак, – начал подполковник, – подведем итог. По моей информации, тридцать духов должны по непонятной причине подойти вот в этот район, – он указал на карте место, где в деревянном сарае держали Филатова. – Но, насколько я понял, этой точки уже не существует.
– Так точно, – подтвердил Юрий.
– Значит, что мы можем предположить: мы знаем, что шли они в помощь боевикам, которые 13-го числа нападут на Нальчик, но куда их должен был переправить товарищ Мусса, которого гражданин Филатов замочил, мы не знаем.
– Извините, товарищ подполковник, – улыбнулся Филатов, – взять его с собой не догадался.
– Итак, – продолжал рассуждать Синьков, – в Кабардино-Балкарию они могли попасть только в
