повернулась к Аладару и воткнула ему в живот мерцающий радужными рунами клинок.
– Не… – окрик застрял у меня в горле. – Аиды, женщина, я должен был убить его.
Дел не ответила.
– Баска… ты слышишь?
Она молчала.
Я открыл рот, но тут же закрыл его. Сказать было нечего. Я тупо смотрел как Дел вытаскивала клинок. Тело, обвисшее у стены, медленно соскользнуло на пол. Сквозь золото одежд и малиновую отделку проступила кровь.
Дел повернулась ко мне и наконец ответила.
– Я сделала это за тебя, – голос звучал тихо и искренне. – За то, что он сделал с тобой.
Я не мог ее понять. Я видел как двигались мышцы под бледной кожей и понял, что у нее сошел загар. Она снова стала баской с Севера, которую я впервые увидел в кантине.
И очень опасной женщиной.
Мое горло с трудом пропускало звуки.
– Дел… я сам за себя убиваю.
Она посмотрела мне в глаза.
– Не в этот раз, Тигр.
Что-то дернулось у меня в груди. Судорога. Или спазмы.
– Так ты убила ан-кайдина? Так напоила клинок кровью?
Она дернулась как от удара. Ее лицо совсем побледнело. Неужели я настолько шокировал ее своим вопросом? Дел ведь знала, что я был посвящен во все, что случилось с ее мастером меча. Не знал я только всех причин.
Или мой обвинительный тон вызвал у нее такую реакцию?
– Это за тебя, – повторила она.
– Неужели? – проворчал я. – А может за Дел?
Она посмотрела на меч. Кровь стекала по клинку. Она заполняла руны, а капли собирались в лужицу на мозаичном полу.
Ее губы изогнулись, но она не улыбнулась.
Дел боролась с чувствами, которых я не понимал.
– За нас обоих, – она сказала это так тихо, что я не был уверен, правильно ли разобрал слова.
Три месяца врозь. Мы уже ничего не должны были друг другу. Остались позади отношения наемника и нанимателя. Все это ушло в прошлое. Теперь и Дел, и я могли идти своими дорогами.
– Джамайл у Вашни, – сказал я. – Их племя живет в горах.
– Я слышала.
– Поедешь к ним?
Губы сжались.
– Да.
Я кивнул.
Больше я ни на что не был способен.
Дел подняла с пола белый бурнус, вернула меч в ножны за левое плечо – я знал, что она вычистит его позже – и вышла из комнаты.
Но перед этим она избавила тело Аладара от тяжести украшенного драгоценностями кошелька.
Люблю практичных женщин.
22
Дел затащила меня в гостиницу, пользующуюся самой дурной славой в самой подозрительной части города. Мы были странной парой, и даже в этой гостинице нас провожали удивленными взглядами, пока мы поднимались по узкой лестнице на второй этаж, в крошечную комнату, которую сняла Дел. Дел приказала притащить бочку и много горячей воды. Служанка заворчала, что это не входит в ее обязанности, но Дел со всего размаху влепила ей пощечину. На темно-желтой щеке девушки заалел отпечаток ладони, а Дел, не смущаясь, пообещала хорошо заплатить золотом если Южанка поторопится, и служанка вылетела из комнаты.
Я сидел на краю старой скрипящей кровати и тупо смотрел на Дел, вспоминая как спокойно она вонзила клинок в живот Аладара. За меня, сказала она. Но я уже давно привык сам убивать за себя и не мог представить, зачем было кому-то брать на себя мои обязанности. Что такого было во мне, что толкнуло Дел пойти на убийство.
Нет. Скорее она убила за брата, и за все, что сама испытала во дворце Аладара.
– Ты почувствуешь себя лучше, когда смоешь грязь, – сказала Дел.
Бурнус скрывал мое тело, но я видел пальцы и мозолистые ладони. Ногти потрескались, обломались и сходили слоями. Медный загар побледнел, а из-за многочисленных порезов и мелких кусочков породы, въевшихся в кожу, цвет кожи почти не поддавался определению. Через всю левую руку шел едва заживший неровный шрам: из дрожащих рук умирающего человека, прикованного рядом со мной, вылетело зубило.
Я вытянул руки и посмотрел на ладони. Когда-то они были мозолистыми от постоянных упражнений с мечом. Три месяца я не брал в руки золотую рукоять Разящего – слишком долгий срок для танцора.
Дверь распахнулась с отчаянным скрипом. Дел отскочила в сторону, приготовившись выхватить меч, но Северному клинку не пришлось покидать ножны. Вошла служанка, а за ней невысокий толстяк. Он вкатил деревянную бочку, поставил ее в центре комнаты и ушел. Южанка начала таскать ведрами горячую воду.
Дел ждала, пока бочка не наполнилась, и жестом отпустила служанку. Та кинула на меня сердитый взгляд, но сделала как было предложено. Она вышла, за ней последовала Дел.
Я посмотрел на сандалии и подергал завязки. Кое-как справившись с ними, расцарапав при этом кожу, я сбросил бурнус и набедренную повязку. Потом снял перевязь и меч и забрался в горячую воду, не обращая внимания на то, что все порезы, кровоподтеки и царапины тут же напомнили о себе.
Я опускался в бочку пока вода не покрыла меня до подбородка. Тогда я осторожно прилег щекой на край бочки и весь отдался теплую Мне было не до мыла, я просто отмокал. А потом заснул.
…звон железа… удары молота о зубило и зубила о камень… стоны и крики спящих людей… всхлипывания умирающих…
Я судорожно дернулся и проснулся. Несколько секунд я не мог понять, где нахожусь, и только солнечный свет, проходивший в комнату через щели в забитых ставнями окнах успокоил меня. Комната, не шахта. Нет горящих факелов. Нет больше темноты. Нет железа.
К моей спине прикоснулась рука. Она втирала мыло в кожу пока я весь не покрылся желто-коричневой пеной. Дел мягко придержала мою голову, когда я попытался приподняться.
– Нет. Я все сделаю. Расслабься.
Но я не мог. Я напряженно сидел в бочке, пока она терла грязную кожу коричневым мылом. Сильными пальцами Дел разминала сведенные мышцы, массировала спину, плечи.
– Расслабься, – тихо повторила она.
Но я не мог.
– Что этот ублюдок делал с тобой?
Я почувствовал, что она пожала плечами.
– Не имеет значения. Он мертв.
– Баска, – я потянулся и взял ее за руку, – расскажи.
– А ты мне расскажешь?
Я снова оказался в шахте. Весь мир был заполнен темнотой и отчаянием. Пустота заползала во все уголки моего мозга.
– Нет, – все мои силы ушли на это слово. Я не мог рассказать ей.
