нашим согражданам случается видеть только в кино.
– Какой кошмар, – заговорила Илона, зябко передергивая плечами. – Какой невыносимый кошмар…
– Ты о моем лице? – с иронией осведомился Ник.
Специально для этой встречи он, по примеру Хэнка, оделся во все черное (Каталина сказала, черный цвет нейтрализует любой негатив), и это было настолько непривычно, что он сам временами пугался, встречаясь глазами со своим отражением в зеркальных витринах и темных стеклах павильонов.
– Господи, Ник… – прошептала она, глядя на него с неописуемым выражением ужаса, благоговения и отвращения, словно он был каким-то языческим божеством, явившимся своим почитателям в разгар древней мистерии. – Ты… ты стал еще красивее.
Усмехнувшись, он покачал головой.
– Я говорю правду! Правду! – горячилась Илона, не сознавая, насколько комично это выглядит со стороны. – Не веришь? Я… – Понизив голос, она просительно протянула к нему руки. – Я не могу без тебя, Ник. Вернись ко мне, пожалуйста. Клянусь, с этой минуты все будет по-другому!
Он почувствовал внезапный приступ отвращения, как будто по его телу под рубахой проползла змея.
– Илона, опомнись.
– Ну почему ты не хочешь мне поверить? Ведь я люблю тебя! Люблю!
Она заглядывала ему в глаза, теребила за рукав пиджака. Маленькая девочка, которая выпрашивает у родителей новую игрушку, отказываясь верить в то, что на ее покупку нет средств.
– Может, и любишь, – согласно кивнул Ник. – На свой изысканный манер.
– Господи! – зарыдала Илона (следующим номером программы должно было стать падение на спину с закатыванием глаз и дрыганьем ногами). – Какой же ты… бессердечный!
– Давай оставим в покое мои душевные качества. Я был твоим должником. Я рассчитался с тобой в соответствии с договоренностью. Скажи, у тебя есть ко мне еще какие-то претензии?
– Нет. Я же написала в той бумаге…
– Речь не о бумагах.
Она немного помолчала. Выдохнула почти без звука:
– Нет.
– Хорошо. В данный момент я тоже не имею к тебе никаких претензий. Все может закончиться прямо сейчас, и если ты немного подумаешь, то согласишься, что это наилучший вариант для нас обоих. Забудь обо мне, и взамен я обещаю забыть о тебе.
Ей это не понравилось. Задрожавшая нижняя губа выдала вспыхнувшее раздражение.
– Звучит как угроза.
– Не угроза. – Ник холодно улыбнулся. – Предупреждение. Я хочу, чтобы ты поняла: твое благополучие зависит только от тебя.
– Что ты имеешь в виду?
Он поднялся на ноги. Расстегнул пуговицы и показал ей маленькую черную штучку, подвешенную к внутреннему карману пиджака.
– Боже! – Илона побледнела.
Он кивнул:
– Да. Наш разговор записывается. Так что если через месяц, или через год, или через десять лет тебе станет скучно и ты решишь напомнить о себе таким, – Ник указал на свое исчерченное шрамами лицо, – или каким-то иным способом, мне будет что сказать суду присяжных.
– Сволочь! – взвизгнула Илона, багровея под слоем тонального крема.
– Я пришлю к тебе курьера с копией, чтобы ты не сомневалась.
– Сво…
Бросив взгляд на ее скрюченные пальцы, Ник подумал, что сейчас она, пожалуй, с большим удовольствием придушила бы его.
Илона тяжело дышала. По ее виску ползла струйка окрашенного в цвет пудры пота.
– Да, ты вернул мне деньги. Но ведь это не твои деньги! Это деньги того типа, что приходил с тобой вместе в мой офис. И ты считаешь себя свободным? Да ни черта подобного! Просто теперь ты должен не мне, а ему. Так где же она – твоя свобода, к которой ты так стремишься?
И тут ему вновь, как в самом начале их бесплодной, изначально порочной связи, стало жаль ее. О боже! За сорок лет жизни эта ничем не примечательная, но и не безнадежная в общем-то женщина так ничего и не поняла.
–
Сжавшись в комок, Илона молча провожала глазами его удаляющуюся фигуру. Ей было точно известно, что этого человека она больше не увидит. А если и увидит, то мельком и на расстоянии. Как жить без него? Так же, как раньше – до той минуты, когда впервые увидела его обворожительную улыбку и серо-голубые глаза с лучистой короной на радужке. Но это вряд ли возможно. Теперь, после всего. Хотя, с другой стороны, какие могут быть варианты?
И ведь сам по себе план был не так уж и плох. Подманить его поближе, окружить непривычной для него роскошью, дать ему ощущение комфорта и безопасности… Но все работало до тех пор, пока он не осознал, что навязанная ему роль – это роль марионетки и что другой роли в этом спектакле для него нет.
Существовал ли способ его удержать? Да, конечно. Но для этого, как она уже убедилась, пришлось бы здорово потрудиться. Изменить либо его, либо себя. Но изменить его, к сожалению, не удалось. А изменить себя…
В будний день, в одиннадцать утра громадная территория ВВЦ выглядела унылой и безлюдной. А после того как Ник ушел, Илоне начало казаться, что их здесь вообще только двое: она и этот чертов репродуктор.
Надо же до такого додуматься – сделать запись их сегодняшнего разговора! Разговора, во время которого она фактически призналась в своем соучастии… Нет, он не посмеет пустить ее в ход. А если посмеет?
Илона встала, надела солнцезащитные очки, застегнула на все пуговицы жакет из ярко-бирюзовой тафты и, стуча каблуками, двинулась по аллее к Центральному входу. Туда, где ждал ее новенький шикарный автомобиль. С новым водителем, по совместительству телохранителем.
Глава 21
– Нет-нет! – Ксения решительно трясет головой и тянется за апельсиновым соком. – С меня хватит. Знаю я этот твой Джеймс-Бонд-коктейль.
Хэнк не настаивает. Рядом с ним на высоком табурете сидит правильный чувак, который разделяет его пристрастие к крепким напиткам, ну а девушки… девушки могут переходить на чай с конфетами.
Рыжеволосая Рита тоже решает взять тайм-аут.
– Ой, как сегодня штормит, – смеется она, вылезая из-за стола и направляясь к кухонному шкафчику, чтобы снять с полки жестянку с кофе. – Кто-нибудь, подержите меня, или я упаду!
И падает, конечно! Прямехонько Хэнку в объятия.
Пока они барахтаются на полу, Ник успевает открыть дверцу шкафа и перебрать с полдюжины самых
