знаешь о мальчике? Он настолько хорош? Или настолько плох?
Никаких вопросов о женщине. Отлично. Чтобы сделать честную ставку, врать я не мог.
Я приподнял одно плечо.
— Он пришел ко мне этим утром и попросил со мной потанцевать. Я отказался. Тогда он согласился на женщину. Вот и все, что мне известно.
Аббу нахмурился.
— Женщина вместо Песчаного Тигра… — он покачал головой. — А, все равно. Я поставлю. Сколько ты предлагаешь?
— Все, что есть, — я похлопал по кошельку у пояса. — Я уже подумывал, не пора ли мне искать работу, Аббу, так что здесь не много.
— Хватит, чтобы заплатить за носовое кольцо Ханджи? — Аббу полез в собственный кошелек и вытащил кольцо из чистого Южного золота, расплющенное в овал.
На меня сразу нахлынули воспоминания: Дел и я в круге, наш танец перед Ханджи, племенем, которое поедало тела своих врагов и превыше всего ставило мужскую гордость и честь. Победа Дел — нечестная победа, так как решающий удар был нанесен коленом в очень уязвимое место — привела к тому, что мы стали почетными гостями в религиозном ритуале под названием жертвоприношение Солнцу. Нас оставили в Пендже без еды, воды и лошадей, и мы едва не погибли.
Но стоило ли содержимое моего кошелька носового кольца Ханджи?
— Нет, — честно ответил я. Я никогда не врал, если дело касалось денег. Так легко можно нажить врагов.
Аббу поджал губы и пожал плечами.
— Ну значит в другой раз… Хотя у тебя еще остался гнедой жеребец?
— Жеребец? — повторил я. — Да, он у меня, но на него я не ставлю.
Светло-карие глаза оценивающе посмотрели на меня.
— К старости становишься сентиментальным, Песчаный Тигр?
— Я на него не ставлю, — спокойно повторил я. — Но я могу предложить тебе кое-что ценное… то, чего ты ждал более двадцати лет, — я улыбнулся, когда краска начала заливать его смуглое лицо. — Да, Аббу, я встречусь с тобой в круге если женщина проиграет.
— Если женщина проиграет… — он чуть не открыл рот от изумления. — У тебя песчаная болезнь? Ты хочешь проиграть? — он подозрительно прищурился.
— Почему ты ставишь на женщину?
Я кивнул в сторону круга, где Дел и Набир склонились в центре, чтобы положить мечи на землю.
— Почему бы тебе не посмотреть и не выяснить самому?
Аббу проследил за моим взглядом. Как и я раньше, он быстро оценил Набира как потенциального противника. Но вот Дел Аббу мог оценить только как партнера по постели.
А мне это было на пользу.
Аббу покосился на меня.
— Мы не друзья, ты и я, но я никогда не считал тебя дураком. Ты не отказываешься? Ставишь на женщину?
Я вкрадчиво улыбнулся.
— Ну кому-то надо поставить и на женщину, иначе ставки будут бессмысленны.
Аббу пожал плечами.
— Значит тебе так хочется со мной потанцевать…
Я не ответил. Набир и Дел сняли обувь и перевязи и приготовились войти в круг. В этом танце они должны были показать свое умение, мастерство владения клинком. Это и есть истинный танец, где танцуют ради самого танца и никто не погибает. Шодо никого не учат выходить в мир и убивать. Они учат мастерству владения мечом и красоте танца. Потом, танцуя в круге до смерти, мы извращаем суть танца. Хотя этим многие из нас зарабатывают себе на жизнь в стране, разделенной на сотни крошечных домейнов, управляемых сотнями принцев пустыни. Человек — существо вольное, он всегда борется за свободу.
Аббу Бенсир говорил искренне — мы никогда не были друзьями. Когда меня приняли учеником, он был танцором шестого ранга, уже успевшим к кому-то наняться. Из чувства признательности Аббу согласился выполнить просьбу учителя и потренироваться со мной на деревянных мечах, но он оказался настолько глуп, что забыл об осторожности, слишком уверовав в свое мастерство. Он был старше меня и самодовольнее. И едва не умер из-за этого.
С тех пор время от времени мы встречались, как часто встречаются танцоры мечей на Юге. Мы вели себя совсем как две собаки, узнающие силу и решительность одна в другой. Мы ходили кругами и оценивали друг друга. Но никогда не входили в круг. Аббу был признанным мастером, хотя и лишенным воображения. Я, после семи лет ученичества и более двенадцати лет профессиональных занятий танцами, утвердил свою репутацию грозного и непобедимого противника. Я был больше, сильнее и быстрее в стране шустрых людей среднего роста. Я не проиграл еще ни одного танца до смерти, на которые меня вызывали.
Аббу, конечно, тоже.
И поэтому он очень хотел со мной сразиться. Теперь я стоил его внимания.
— Она великолепна, — пробормотал Аббу.
Я не мог не согласиться.
— Но слишком высокая.
Смотря для кого.
— И слишком жесткая, а должна быть мягкой.
Сильная, а не слабая.
— Она создана для постели, а не для круга.
Я оторвался от танца и покосился на Аббу.
— Предпочтительно твоей постели?
— Лучше моей, чем твоей, — ухмыльнулся Аббу Бенсир. — Я скажу тебе, стоит ли она того.
— Очень великодушно с твоей стороны, — пробормотал я, — если можно так выразиться.
Может он и ответил, но танцоры уже мчались к центру круга. Аббу, как и я, смотрел внимательно, оценивая позы, удары, стиль. Этого не избежать, когда смотришь чужой танец. Ты ставишь себя в круг и думаешь, как бы ты поступил, критикуя танцующих, кивая или качая головой, тихонько ругаясь и насмешливо комментируя, иногда вознаграждая их похвалой. Всегда предсказывая победителя и состояние, в котором выберется из круга побежденный.
Танец начался и мой желудок сжался. Разумом я понимал, что несмотря ни на что Дел была лучше — гораздо лучше — но я видел, что она еще не оправилась от раны. Она танцевала медленно, скованно, неуклюже, от ее изумительного изящества не осталось и следа. Клинок наносил удары открыто и резко, что было непривычным для женщины, чей талант заключался в тонкости. В ее движениях не было уверенной силы, которую так часто не замечали мужчины, привыкшие к грубой физической мощи в противнике. Она не показала Набиру ничего от той Делилы, которую я когда-то знал, но тем не менее я не сомневался, что она легко с ним расправится. Я сразу понял это.
И смог вздохнуть с облегчением.
Аббу наблюдал за танцем.
— А мальчишка дурак.
— Потому что танцует с женщиной?
— Нет. Потому что легко сдается. Видишь, как он уступает ей? Видишь, как он позволяет ей вести танец? — Аббу покачал головой. — Он боится поранить ее и отдает ей круг. Он отдает ей танец. И все из-за того, что она женщина.
— А ты бы не отдал? — спросил я, когда клинки зазвенели. — Ты уверен, что смог бы забыть, кто перед тобой и танцевать как танцор с танцором?
Аббу мрачно посмотрел на меня.
Я кивнул.
— Так я и думал.
— А ты? — не выдержал он. — Что бы ты сделал, Песчаный Тигр? Конечно, ты сам провел полжизни как женщина…
