— Видишь? Вот и доказательство. Мне тоже досталось от лошади по голове…
— Ну нет, — возразила Дел. — Это было бы доказательством если бы ты умер от удара.
Я нахмурился.
— Так что же это за джихади если он умрет до того, как успеет что-то сделать?
— Ну если ты так хочешь превратить песок в стекло, а не в траву… — Дел задумалась и простодушно поинтересовалась. — А действительно, сколько дней прошло?
Я заставил жеребца перешагнуть границу.
— Ладно, брось. Поехали.
— Четыре? — Дел на кобыле пристроилась сзади. — Значит остается еще шесть.
— А ты, конечно, собираешься считать!
— Мне бы хотелось быть готовой, — невозмутимо пояснила она.
Аиды, что за женщина.
Иногда она бывает невыносима.
19
— У меня от него вся кожа болит, — сказала Дел.
Прошло несколько секунд прежде чем я проснулся.
— Что?
Мы ехали почти рядом. Дел взглянула на меня.
— Ты спишь?
— Нет.
— Значит спал.
— Нет. Я задумался.
— А-а, — глубокомысленно кивнула Дел. — Твоя глубокая задумчивость сильно напоминает сон обычных людей. Ну прости меня.
Мы по-прежнему были на лошадях, по-прежнему ехали на Юг из Кууми. Солнце уже начало спускаться к горизонту. Около часа назад мы перекусили и и я смыл свою порцию еды в желудок несколькими глотками вина. Монотонный шаг уставшего жеребца в сочетании с едой, вином и теплом дня — не говоря уже о скуке — одолели меня.
Значит я действительно уснул, хотя и ненадолго; что-то вроде секундной дремоты, когда моргая, не сразу открываешь глаза. Если приходится проводить много времени не слезая с лошади, привыкаешь спать где угодно — и когда угодно — как только появляется такая возможность.
Но Дел этого не объяснить.
Я нахмурился.
— Так от чего у тебя кожа болит?
— От Юга. От Солнца. От Пенджи, — Дел пожала плечами, заодно проверяя вес яватмы за спиной. — Я помню нашу прошлую поездку. Тогда солнце было просто ужасным и я заболела, — Дел провела ладонью по рукаву бурнуса. — Я все очень хорошо помню.
И я ничего не забыл. Дел была на грани жизни и смерти. Я вообще-то тоже, но моей медной шкуре проще было вынести жестокость Южного солнца. Оно, конечно, пыталось меня сжечь, но я выжил. А вот Дел почти умерла.
— Ну, в этот раз такого не случится, — успокаивающе пообещал я.
Она выгнула одну бровь.
— Ты так уверен? Ты уверен, что мы снова не налетим на Ханджи? И что они не бросят нас снова в пустыне, без лошадей и воды?
Все мое спокойствие испарилось, но я привел последний аргумент:
— Теперь, если они захватят нас, мы точно попадем в котел.
— А-а, я и забыла, — Дел, прищурившись, оглядела пески. — Ничего не изменилось.
— Жарко. Сухо. Вокруг один песок, — я кивнул. — Ничего и не могло измениться.
— Изменились мы, — она покосилась на меня. — Теперь у нас обоих чуть больше опыта.
Я понял, о чем она.
— И мы постарели? — я показал ей зубы в неискренней ухмылке. — Поверь, баска, теперь, когда мы снова вернулись в тепло, я чувствую себя ГОРАЗДО моложе.
По выражению лица Дел я понял, что она мне не поверила. В душе я, конечно, помолодел, хотя на внешности это могло и не отразиться. Вот только себя со стороны я не видел, а верить ли Дел, я не знал: она могла говорить искренне, а могла и насмехаться.
— Тридцать шесть это еще не старость, — мрачно пробурчал я.
Улыбка Дел была слишком жизнерадостной, а потому подозрительной.
— А вдруг тебе уже тридцать семь?
— Может тебе этот возраст и кажется старостью — ты совсем недавно вышла из младенчества — но для меня…
— Для танцора меча это уже годы, — добродушно поддразнила Дел. — Люди, проводящие свои жизни в круге, редко доживают до такого возраста, — Дел уже не шутила, глаза у нее были совершенно серьезные. — Пора бы задуматься, не стать ли тебе ан-кайдином… — она замолчала и нахмурилась.
— Как это по-Южному?
— Шодо, — кисло сказал я. — По-моему, я к этому еще не готов.
— Ты был профессионалом многие годы. Ты учился у лучших. Даже в Стаал-Уста оценили твое мастерство…
— В Стаал-Уста мое мастерство никого не интересовало. Им просто нужно было еще одно тело, — я отвел жеребца подальше от кобылы. — Это не для меня, Дел. Чтобы быть шодо, нужно гораздо больше терпения, чем я думал.
— А я уверена, что если бы у тебя был ученик, терпения нашлось бы в избытке. Если бы ты знал, что каждым своим уроком ты спасаешь жизнь истойя или приговариваешь его к смерти, ты бы понял, сколько всего можешь ему предложить.
— Ничего не могу, — мрачно сказал я. — Ну и каким шодо я был бы с Чоса Деи в своем мече?
— Когда ты его освободишь…
— Нет, баска. Я танцор меча. Я просто танцую, я не учу.
— Но ты учил меня, — настаивала она. — Ты очень многому меня научил.
— И чуть не убил. Этим я тебя тоже чему-то научил?
— Я узнала, что ты человек колоссальной силы воли.
Я изумленно уставился на нее.
— Ты всерьез!
— Конечно.
— Баска, я чуть не убил тебя. Первый раз в Стаал-Уста, второй раз в оазисе, после того, как я прикончил всех борджуни.
— Но каждый раз ты сдерживался, — она пожала плечами. — В Стаал-Уста ты победил пробужденную яватму, откликнувшуюся на первый призыв и дикую от вкуса первой крови и желания совершить убийство. В оазисе ты боролся с Чоса Деи. Человек слабее, с более слабой волей, сдался бы в обоих случаях. И я была бы уже мертва.
— Ну да… — я чувствовал себя неловко и пожал плечами. — Но это не делает меня шодо.
— Я не настаиваю, — спокойно сказала она. — Я только отмечаю, что у тебя есть такая возможность.
У меня в животе что-то дернулось.
— Слушай, а ты завела этот разговор не из-за того, что достигнув своей цели, убив Аджани, теперь просто хочешь поменять образ жизни?.. И в новой жизни забыть о старых знакомых?
Дел сжала губы.
