обращаюсь, Господи Боже мой! Потом она мне проела всю плешь за то, что тут репортеры. Чарли, от тебя и Норри я это стерплю, я и правда должен был добиться, чтобы этих подонков вышвырнули, но с какой стати мне такое терпеть от соплячки? Ну, я начал ей объяснять про репортеров, тогда она сказала, чтобы я выставил противнее защиту. Христом-Богом клянусь, если я что-то действительно ненавижу, так это когда человек сам на тебя нападает, а потом обвиняет тебя в том, что ты защищаешься. И при этом еще улыбается, заглядывает мне в глаза и норовит почесать мне шею, … твою!..
Я решил, что он достаточно выпустил пар. Я уже потерял счет его ядовитым репликам.
— Значит, мы с Норри ублажали газетчиков, потому что они записали, как вы грызетесь на публике?
— Нет!
В конце концов мы вытянули из него всю историю. Это опять было волшебство Линды в действии, и более типичного примера я и привести не могу. Каким-то образом семнадцатилетняя девочка просочилась через толпу в космопорте прямо к Линде и упала к ней на руки, плача, что она приняла нар— котик и потеряла над собой контроль, и пожалуйста, умоляю вас, сделайте так, чтобы это все прошло. Именно в этот момент толпа репортеров окружила Линду, узнав в ней Звездную танцовщицу. Даже учитывая, что она весила в шесть раз больше того, к чему привыкла за последнее время, и была вся исколота медиками и оскорблена Иммиграционной службой, а также только что высекала изрядные искры из Тома, я склонен сомневаться, что Линда вышла из себя. Я думаю, она сознательно решила так сделать. Как бы то ни было, она, очевидно выжгла здоровенный проход в толпе этих упырей, про— тащила сквозь него бедную девушку и нашла ей такси. Пока они усаживались, какой-то придурок сунул камеру в лицо девушке, и Линда оттолкнула его так, что он брякнулся на землю.
— Проклятие, Том, я вполне мог бы поступить точно так же, — сказал я, когда выяснил, как было дело.
— А чтоб мне, Чарли… — начал он. Затем сверхчеловеческим усилием совладал со своим голосом (наконец). — Смотри. Слушай. Мы тут не в детские игры играем. Огромные суммы баксов проходят через мои руки, Чарли. Огромные! Ты больше не ничтожество, и у тебя нет привилегий ничтожества. Ты хоть…
— Том, — сказала шокированная Норри. — …малейшее представление имеешь, какой непостоянной стала публика за последние двадцать лет?
Может, мне нужно вам объяснять, насколько само существование этого мусорного ведра на орбите, откуда вы только что прибыли, зависит от общественного мнения? А может, ты хочешь рассказать мне, что записи в твоем чемодане так же хороши, как «Звездный танец»? Что у тебя есть такая сенсация, что ты можешь безнаказанно давать в морду репортерам? О Господи Боже мой, какой бардак!
Тут он меня поймал. Все хореографические планы, которые мы привезли на орбиту, основывались на предположении что у нас будет от восьми до двенадцати танцоров. И мы еще считали, что это минимум. А нам пришлось выбросить все и начать с нуля. Те записи, что получились в результате, ос— новывались преимущественно на сольных номерах — наше самое слабое место на тот момент — и хотя я был уверен, что смогу многое улучшить при монтаже, все равно…
— Ничего, Том. Эти бродяги получили кое-что, что понравится их редакторам больше, чем история о леди ростом в пять футов, которая ставит на место гориллу. Они тоже беспокоятся об общественном мнении.
— А что я скажу завтра Уэстбруку? И Морти, и Барбаре Фрам, и ЮПИ, и АП, и…
— Том, — мягко вмешалась Норри, — все будет в порядке.
— В порядке? Что такое «в порядке»? Скажи мне, пожалуйста, как это все будет в порядке.
Я понял, к чему она клонит.
— Ах черт, ну конечно. Я и не подумал об этом, дорогая. Из-за этой своры шакалов у меня все выветрилось из головы. Да, это им подойдет. — Я начал посмеиваться. — Это им подойдет в лучшем виде.
— Если ты не против, дорогой.
— Что? О нет… нет, я не против. — Я ухмыльнулся. — К этому все достаточно долго шло. Пора осуществить.
— Кто-нибудь будет столь любезен мне объяснить, что за черт…
— Том, — выразительно сказал я, — можешь ни о чем не волноваться. Я сообщу твоим уважаемым людям, которых сегодня слегка обошли, то же самое, что я сказал отцу, когда мне было тринадцать лет и он застукал меня в погребе с дочкой почтальона.
— И что за хреновину ты сказал? — буркнул он. невольно начиная ухмыляться.
Я обнял Норри.
— Все класс, па. Мы завтра поженимся.
Он недоуменно смотрел на нас несколько секунд, усмешка его поблекла, но затем расцвела с новой силой.
— Пусть меня закопают в дерьмо! — закричал он. — Поздравляю! Это потрясающе, Чарли, Норри, о, поздравляю вас обоих, это очень вовремя. — Он и попытался обнять нас обоих, но в этот момент таксисту пришлось увернуться от какого-то психа и Тома с распростертыми объятиями отбро— сило назад. — Это сногсшибательно, это… вы знаете, по-моему, это сработает! — У него хватило воспитания покраснеть. — Я хочу сказать, черт с ними, с репортерами. Я только… я хочу…
— Ты можешь, — серьезно сказала Норри, — никогда не волноваться по таким пустякам. Мы всегда тебе поможем.
Мне позвонили от дежурного администратора гостиницы, когда Линда зарегистрировалась. Как я и просил. Я что-то проворчал в ответ, положил трубку мимо телефона, слез с кровати, попал ногой в мусорную корзину, рухнул на тумбочку, поломав и ее, и соседствующую лампу, и в конце концов распростерся на полу, уткнувшись подбородком в коврик, а носом — в светящийся циферблат часов, которые показывали четыре сорок два. Утра. К тому моменту, когда я окончательно проснулся, подсветка часов выдохлась и погасла. Теперь была кромешная тьма. Невероятно, однако Норри не проснулась. Я встал, в темноте оделся и ушел, оставив все разрушения неубранными до утра. К счастью, я ударился здоровым боком; я мог ходить, пусть даже и хромая на обе ноги.
— Линда? Это я, Чарли.
Она открыла сразу же.
— Чарли, прошу меня извинить…
— Брось. Ты поступила нормально. Как та девушка?
Я вошел. Она закрыла дверь за мной, состроила гримасу.
— Не лучшим образом. Но сейчас у нее родные. Я думаю, с ней все будет в порядке.
— Это хорошо. Я помню, как мне однажды стало плохо от наркотиков. Она кивнула:
— Знаешь, что через восемь часов все кончится, но это не помогает. Для тебя время тянется бесконечно.
— Ага. Послушай, насчет Тома…
Она состроила другую гримасу.
— Ох, Чарли, ну он и козел.
— Вы что… ээ…не поладили?
— Я только хотела сказать ему, что он слишком высокомерно держится, а он сделал вид, что не понимает, о чем я говорю. Поэтому я заметила ему, что нечего демонстрировать свою спесь, что он не такой важный, каким хочет показаться, и просила его обращаться со мной как с другом, а не как с чужим человеком — исходя из всего, что вы рассказывали о нем, мне это казалось правильным. «Ладно», — сказал он, поэтому я попросила его как друга избавить нас от репортеров на этот день или дольше, и тут он набросился на меня. Он выставил такую ужасную оборону против меня, Чарли.
— Послушай, Линда, — начал я, — получилась вся эта неразбериха…
— Честно, Чарли, я пыталась успокоить его, я пыталась показать ему, что я его не обвиняю. Я… я гладила его по шее и щекам, старалась, чтобы он смягчился, расслабился, а он, он меня оттолкнул. Ну правда, Чарли, вы с Норри рассказывали, какой он хороший… а тут такой облом.
— Линда, мне ужасно жаль, что вы не сошлись характерами. Том на самом деле отличный парень, просто…
