единственным Вьехо Фрато, которого он считал своим другом (если только можно считать другом одного из тех, кто его третировал с детства).
– И все-таки как это понимать? – Сарио махнул рукой в сторону портрета. – Помнится, я своими ушами слышал, что Чиева до'Сангва применяется в редчайших случаях – когда кто-нибудь из Одаренных своим возмутительным поведением угрожает безопасности семьи. Разве я когда-нибудь это делал? А?
– Это не Чиева до'Сангва, – сдержанно возразил Раймон. – Мы ничего такого не имели в виду. Это всего лишь предупреждение. И братья рассчитывают, что ты воспримешь его с пониманием.
Это было невероятно. И нечестно. Подло.
– Восприму с пониманием? То, что меня наказали за чьи-то страхи? – Сарио изумленно покачал головой; волосы, заждавшиеся стрижки, попали под развязанный ворот. – Раз вы на такое способны, вам бы не мешало посмотреть на себя. Я Признан в полном соответствии с обычаями, моя испытательная картина написана по всем правилам, и два месяца назад я принят в круг Вьехос Фратос. Тут комар носу не подточит, иначе бы я остался никем. Спрашивается, за что мне оказана такая честь, если вы меня боитесь?
– Сарио, ты считаешь это честью? Или только способом достижения цели?
Сарио заколебался, праведный гнев поумерился; вернулось уважение к незаурядному уму Раймона и напомнило: надо следить за языком.
– У всех у нас одна цель: чтобы Верховным иллюстратором опять стал Трихальва, чтобы мы помогали герцогам управлять…
– Но кое-кто боится этого, – перебил Раймон. – Серрано. И другие.
И тут Сарио не сдержался. Темперамент взял верх над осторожностью.
– Только не иллюстраторы! Разве не будет героем тот из нас, кто вернет семье утраченное положение?
– И этим героем хочешь стать ты.
– А почему бы и нет? – Сарио простер руки к Раймону. – Разве ты никогда не мечтал этого добиться?
Резкие черты лица семинно немного смягчились.
– Я в это верил.
В груди Сарио заклокотал смех и вырвался на волю. Отлегло от сердца – кажется, он понят.
– Ага! Эйха, вот видишь? Мы с тобой не так уж несхожи.
– Но я не поставил перед собой такой задачи. – Снова в голосе Раймона появилась мягкая ирония. – Если бы завтра Бальтран до'Веррада умер, то, может быть… Но он не умрет, разве что от руки убийцы, да и это мало вероятно – народ его любит и в обиду не даст. Нам остается ждать, когда его сын получит власть и назначит нового Верховного иллюстратора, а я к тому времени буду слишком стар.
Сааведра утверждала, что Сарио довольно часто выходит из себя, что люди в первую очередь обращают внимание на гнев, а не на значение его слов. Не без напряжения воли Сарио превозмог злость и вооружился здравым смыслом.
– С детства нам внушают, что мы больше годимся для живописи, чем любой другой род в Тайра-Вирте. Но если у кого-нибудь из нас появится мечта стать Верховным иллюстратором, его обязательно накажут.
– Не за мечту, – сказал Раймон. – За своенравие. За непочтительность. За слишком откровенные сомнения… опасные сомнения в устоях семьи. За несоблюдение компордотты. За стремление взять судьбу Дара в собственные руки.
– Но ведь это мой Дар…
– Нет, Сарио, это наш Дар. – В голосе Раймона появился холодок.
Все-таки он – иль семинно и действует по поручению Вьехос Фратос.
– Вот за что ты понес наказание. Это не твой Дар, не твоя цель, не твое предназначение, а наши! Рода Грихальва. Мы этого добиваемся ради благополучия семьи, а не ради честолюбия кого-то одного. Сарио, не имеет значения. Одарен ты или нет. У тебя есть долг перед семьей, ты обязан трудиться вместе с ней ради возвращения того, что когда-то было нашим.
– И я этого добьюсь! – вскричал Сарио. – Раймон, не сажай меня на цепь! Дай мне выполнить долг, и я стану первым Грихальвой по правую руку от до'Веррады со времен нерро лингвы!
– Позволить, чтобы ты вырвал бразды из рук законного герцога? Сарио притих. Раймон – человек честный и приятный в общении, из Вьехос Фратос только он и годится для разговора по душам, но сейчас, в этот поразительный момент истины, Сарио увидел перед собой незнакомца. Способного язвить чужое тело посредством картины. Такого же, как и все, скованного своей беспомощностью перед обветшалыми суевериями и обрядами. Не ведающего подлинной силы… Сарио тихо спросил:
– Значит, вы этого боитесь? Что я захочу узурпировать власть герцога?
На лице Раймона пролегли суровые складки. Но голос остался мягким.
– Когда-то мы сами могли стать герцогами. Народ восхвалял Грихальву как своего спасителя, и сделай мы в ту пору иной выбор, наша судьба, наверное, сложилась бы совершенно иначе. Но Верро Грихальва погиб. Заслонил собою Ренайо до'Верраду от тза'абской стрелы и умер на руках герцога.
– И тем самым обрек нас на вечную роль прислуги, – с горечью сказал Сарио.
Раймон, немного помолчав, объяснил:
– Ты самый способный из нас, я еще не встречал Грихальву талантливее тебя. Но и опаснее.
Последнее слово ужалило как оса. Сарио был готов его услышать, но все-таки не ожидал такой боли.
