– Что это означает? – спросила она, все еще держась за мрамор. – Как вы меня назвали? На каком языке?
– О, простите старика, граццо… Я понимаю, вам это кажется странным. Лингва оскурра. Сарио тоже был удивлен.
– Темный язык? – Сааведра нахмурилась. – Нерро лингва – это мор.
Он прижал ладонь к сердцу.
– О, простите. Я эстранхиеро, чужестранец. Но говорю на вашем языке, я ведь много лет здесь прожил. А когда-то мой язык был понятен всем, и на нем пели красивые песни. – Он немного помолчал, не опуская руку. – Это означает “тайный язык”.
– Лингва оскурра. – Сааведра задумалась над этими словами. – Ну, и почему я должна идти с человеком, который говорит на тайном языке?
– Чи'патро, – произнес он четко, но совсем не обидно. – Вот уж от кого я не ожидал подобного вопроса, так это от вас.
Она невольно умолкла. Струя фонтана стала ледяной, по телу побежали мурашки.
– Он у вас? Сарио?
– Он велел мне сказать, на тот случай если вы начнете расспрашивать: “Номмо Чиева до'Орро”.
Именем Золотого Ключа. Просьба, равносильная приказу. И не столь уж неожиданная, ведь Сарио всегда Сарио. И – доказательство. Никто, кроме Одаренных Грихальва (и Сааведры – благодаря Сарио), не знал этой фразы.
'А еще – это. Тайный язык эстранхиеро”.
– Кордо, хорошо, – сказала она, – я пойду. И подала старику руку. Сухонькая ладонь оказалась на удивление крепкой.
Глава 12
Вороны покинули комнату, где лежал усопший. Один за другим исчезали огни – каждый Одаренный уносил свечу. И вот осталась последняя свеча, и пламя ее трепетало от дыхания последнего Одаренного, но он не спешил уходить. Пусть огонек еще немного поцветет на фитиле, а Вьехо Фрато посидит у ложа того, кто почти во всем заменял ему отца.
Как тяжело… Эйха, как тяжело…
– О Матра, – прошептал Раймон, склоняя голову и запуская в густую шевелюру непослушные пальцы. – О Матра Дольча, скажи, добралась ли к тебе его душа?
Наверное, еще нет. Пока теплится свечка…
И конечно, негоже ему сидеть у ложа покойника. Раймон неуклюже (вокруг никого, стоит ли заботиться об изяществе движений?) освободил стул и опустился на колени. Под тонким ковром – жесткие кирпичи.
– Номмо Матра эй Фильхо… – Молитва шла легко, от чистого сердца; несомненно, этот человек достоин легкого ухода и теплой встречи. – Если не угодно Тебе принять душу его, то я с радостью займу его место рядом с Тобою…
– А ты уверен, что тебе там место?
Раймон вздрогнул, лицо исказила гримаса. Он ничего не слышал – ни звука шагов, ни тихого сообщения о приходе. Она просто появилась рядом с ним.
И Раймон ее знал. “Пресвятая Матерь!'
Он уперся ладонью в кровать, чтобы поскорее встать и выпрямиться. И сглотнул, прежде чем заговорить.
– Премиа?.. Премиа Санкта?
– Грихальва, я задала тебе вопрос. Ты уверен, что рядом с Мат-рой для тебя найдется место?
'Насмешка едва заметна, но вопрос оскорбителен по сути”. В нем закипал гнев.
Надо во что бы то ни стало сдержаться, не разразиться грубой, язвительной отповедью. Смириться. Что бы она ни замышляла, не дать ей повода сказать: “Ты мне противен”.
– Премиа. – Он грациозно поклонился, коснулся ладонью груди. Дверь за ее спиной осталась отворенной. Свет ее почти не касался, но она излучала собственный, вернее, ее одежда: белая сутана, белый чепец, серебристый шнурок с кистями на талии. Строгие черты лица – но все же не такие резкие, как взгляд, в котором угадывалась злоба.
Он покосился на дверной проем и понял намек: ей безразлично, что их могут увидеть или услышать.
– Премиа Санкта, регретто… – снова заговорил он подчеркнуто вежливым тоном. – Вы уж простите меня за самонадеянность.
– Все вы, Грихальва, самонадеянные. – Тонкий, слабый голос, но произношение весьма отчетливое – недослышать трудно. – Мните себя художниками, достойными повышения. Уверены, что вернете себе место, которого вас Матерь с Сыном лишили в наказание за гордыню.
У Раймона пересохло во рту, на лбу выступил пот. Злости в ее глазах поубавилось, но, бесстрастные, они выглядели еще страшнее. Она знала, как ужалить более чувствительно.
Судорожно сглотнув, он вымолвил:
– Премиа, граццо… Я посылал за вами…
– Да, посылал. – Совершенно равнодушный голос, темные глаза тускло поблескивают под простым