– Но если ты знал, что он… Он не дал ей договорить.
– Откуда мне знать, что он затевает? Я не умею читать чужие мысли.
Она укоризненно покачала головой.
– Я – Грихальва. Мне, как и Сарио, как и тебе, с детства внушали, что наше место – рядом с герцогом…
– Рядом, – подчеркнул он.
– Да, конечно. – И тут она поняла. – Ты думаешь, Сарио этого мало?
– Ему этого достаточно.
– Но если все же…
– После того как родишь, как долго ты еще будешь писать? – отчетливо промолвил он. – Возьмешься за кисть не раньше, чем вырастишь ребенка. А если родишь второго?
Она ничего не сказала, но ответ ясно читался на бескровном лице. Недолго. Никогда.
Раймон кивнул.
– Что бы там ни было, он должен писать.
– Эн верро, – сказала она упавшим голосом. – Я знаю… Я все о нем знаю с самого детства. Видела Луса до'Орро… Только я ему верила, только я его всегда понимала. А остальные его не любили…
– Даже прозвали Неоссо Иррадо. – Он снова кивнул. – Я тоже носил эту кличку. Похоже на необходимую предпосылку, верно? Она сразу поняла.
– Но почему же ты…
– Моему Дару нашли другое применение. Было кому это сделать.
– Как ты нашел применение Дару Сарио? Он промолчал.
– Почему? – спросила она. – Почему он, и никто иной? Неужели не было другого подходящего кандидата в Верховные иллюстраторы?
– Это дело Вьехос Фратос, нам с тобой… Она вежливо перебила:
– Это и мое дело. Не только Вьехос Фратос потрудились над его судьбой.
Ветер ерошил волосы, сдувал с лица пряди – Раймон не мог от нее ничего скрыть.
– Потому что я так захотел. Она съежилась.
– По-твоему, это ответ? По-твоему, это оправдание? Он горько рассмеялся.
– Человек не всегда способен достичь своей цели. Но он может сотворить другого человека, чтобы тот пошел по его пути.
– Но…
– Бассда! – вырвалось так же неожиданно для него, как и для нее. – Я сознаю ошибку, и каюсь, и вполне представляю себе последствия. Матра эй Фильхо, Сааведра, может, я наивен, но вовсе не глуп. Не глух. И не слеп.
У нее в глазах набухли слезы. Потекли по щекам.
– И я, – произнесла она безжизненным голосом. – Я тоже наделала ошибок, но меньше, чем ты.
– Эйха, нам не в чем себя винить.
– Ты уверен? Я никому не рассказала о старике… О старом тза'абе, у которого учился Сарио.
– А я никому не рассказал о страницах Кита'аба, не открыл правды о нашем Фолио. – Он увидел изумление на ее лице. – Теперь ты понимаешь? Что толку признавать свою вину, стыдиться? Ошибки надо исправлять.
В ее красивом лице не было ни кровинки, кожа казалась тонким пергаментом.
– Я пришла к тебе, чтобы Вьехос Фратос поняли, кто он такой. Чтобы остановили его.
– Как?
– Пейнтраддо Чиева, – прошептала она.
– Ты хочешь, чтобы мы его убили? Изувечили?
– Нет! Святая Матерь, нет…
– Тогда чего же ты от нас требуешь, Сааведра? “Наименьшая кара” его нисколько не образумила.
– Нет, – сказала она. – Нет, это тоже не годится… – Она побледнела еще сильнее.
– Сааведра?
– Его Пейнтраддо…
– У нас. В коллекции Вьехос Фратос. Она стиснула зубы и покачала головой.
– Нет… Нет, иль сангво, у вас только копия.
– Копия?
– Оригинал у меня. – В глазах было отчаяние. – Я согласилась его хранить.
