В его тоне было нечто такое, что заставило Арриго насторожиться.
— Мой отец это знает?
— Эти вещи известны только Великим герцогам и Вьехос Фратос.
— Например?
Дионисо заколебался, как будто считая, что и так уже много сказал, и пожал плечами.
— В настоящий момент я могу сказать только, что было бы неплохо, если б вы с князем обменялись чем-нибудь на память, например, локонами.
— А?
Внезапно он вспомнил, что Тасия всегда стригла его собственноручно и тщательно собирала срезанные волосы, чтобы немедленно их сжечь. Он нервно рассмеялся, но смех не показался веселым даже ему самому.
— Не может быть, чтобы вы верили старым сказкам!
— Фактам, ваша светлость, фактам. Кистью, сделанной из волос князя, можно будет написать икону, которая вызовет в нем верность Тайра-Вирте столь же сильную, как его вера в Мать и Сына. , Великий герцог говорил вам, что моя здесь обязанность — написать подобную икону, соответственно вкусам князя.
— Да, но…
— Грихальва могут незаметно изменить помыслы человека. Я думаю, вы заслуживаете того, чтобы знать такие вещи.
— До того, как стану Великим герцогом? — Арриго выпрямился в кресле. — Скажите мне немедленно, Дионисо, мой отец, он что — болен? Может, ему уже немного осталось жить, и поэтому вы…
— Ваш отец в добром здравии, спасибо Пресвятой Матери, и с ее благословения проживет еще очень долго. Арриго облегченно вздохнул.
— Тогда почему вы рассказываете мне такие вещи?
— Я не согласен с Вьехос Фратос, что наследники должны пребывать в неведении до своего вступления на престол. Насколько больше добра вы сможете принести Тайра-Вирте, если будете знать!
Он помолчал немного.
— Я нарушил определенные клятвы, рассказав вам так много. Надеюсь, вы не станете считать, что данные вам клятвы я нарушу столь же легко.
— Нет, совсем нет, — сказал Арриго рассеянно. — Вы помогли этим мне и нашей стране, я очень благодарен вам. Я этого не забуду.
— С вашего позволения, я пойду проверю, хорошо ли они повесили портрет. Местные жители печально известны своей расторопностью и художественным вкусом.
Он поморщился и жестом указал на окружавшую их вульгарную обстановку. Арриго рассмеялся.
Дионисо откланялся, позволив себе захихикать уже в холле. Затем он поспешил в галерею, не только для того, чтобы проверить, как слуги повесили портрет Мечеллы, но и для того, чтобы приступить к обучению Рафейо.
То, что Рафейо узнал днем об уважении к искусству Грихальва, вечером было подкреплено еще одним уроком — о долге художника.
Поскольку Арриго обедал с князем и княгиней, остальные члены маленькой делегации могли выбирать себе ресторан по вкусу. Дионисо, вспомнив опыт своих прежних жизней, предложил спутникам пойти в “Дары моря”, объясняя, что хотя это и не самый известный в городе ресторан, их сегодня интересует не популярность, а вкусная еда.
— А готовят здесь, говорят, вкуснее, чем даже в “Четырех звездах”, — громко заявил он, когда они были уже в дверях заведения. Помещение оказалось небольшим, всего на дюжину столиков, и чем-то напоминало пещеру. С потолка свисали медные светильники, пламя свечей играло в стеклянной посуде. Хозяин, услышав, что его стряпню ценят выше, чем кухню лучшего в Ауте-Гхийасе ресторана, просиял и усадил всю компанию за самый удобный столик. На что Дионисо и рассчитывал.
Застелив гостям колени белоснежными льняными салфетками, хозяин шепотом спросил Дионисо:
— А что, в “Четырех звездах” нынче стало хуже? На языке Тайра-Вирте он говорил из рук вон плохо.
— Нет, — ответил Дионисо, — как всегда, прекрасно. Я был там в этом году.
— Приятного аппетита, амиччио мейо, — от души пожелал хозяин и вздохнул от удовольствия.
Поданные яства были действительно очень аппетитны. Обед состоял из семи изысканных блюд. Хозяин лично обслуживал их, его жена обсуждала вина с официантом, а музыкант услаждал слух последними новинками из Тайра-Вирте. Кабрал, выросший не в Па-лассо и часто обедавший вне дома со своим приемным отцом, обожавшим подобные развлечения, и то поразился, а Северин и Рафейо были потрясены до глубины души. На закуску подали бутерброды с оливками и грибами, потом появился рис с пряностями, рыба, фаршированная миндалем, и почти ничем не сдобренный салат из фруктов и зелени, чтобы освежить рот перед тем, как будет подано мясное блюдо. Затем принесли говядину, окруженную тонко порезанным картофелем и красным луком, все это было слегка сбрызнуто сладковато-пряным соусом. После мяса настала очередь яблочных тарталеток, сыра, бисквитов и крепкого кофе в крошечных чашечках. В завершение пира жена хозяина разлила по невысоким стаканам прозрачный напиток, причем каждый стакан был помещен в маленькое серебряное ведерко со льдом.
Трое старших взяли на себя обучение Рафейо тонкостям кулинарии. Дионисо рассказывал о винах, Кабрал — о мясе и сырах, а Северин о невероятно сложном мире соусов. Любой растущий мальчишка хочет понюхать еду, но Рафейо это было строго запрещено, вместо этого он должен был смаковать каждый кусок, чтобы не обидеть хозяина. Но больше всего мальчика поразила не пища, не вино, а уважительные взгляды клиентов, узнавших Грихальва по характерным серым шляпам с перьями.
— Дома, — шепотом признался Рафейо, — так относятся только к Вьехос Фратос. Я чувствую себя Верховным иллюстратором!
И задирал нос, как будто так оно и было. Но вся его важность сошла на нет, когда им подали прозрачный ледяной напиток. Обманутый мягким вкусом, Рафейо сделал большой глоток и осознал свою ошибку, только когда огненная жидкость обожгла ему горло. Когда он наконец перестал кашлять и вытер слезящиеся глаза, Кабрал дал ему полный стакан воды и заставил выпить до дна.
Дионисо улыбался, откинувшись на спинку стула.
— Не расстраивайся так, ты никого не опозорил — ни себя, ни нас, Грихальва, ни Тайра-Вирте. Здесь считается лестным для хозяина дома, если ты едва не задохнулся, хлебнув их зелья. Возможно, они даже подарят тебе бутылку.
Рафейо явно испугался, но потом усмехнулся.
— Я, разумеется, возьму и скажу спасибо, а потом отдам ее врагу!
— Напомни мне записаться к тебе в союзники, — усмехнулся Кабрал. Легким движением головы показав куда-то налево, он добавил вполголоса. — Интересный у этой женщины тюрбан.
— Тза'абка? — удивленно округлил глаза Рафейо. — Здесь?
— Конечно, нет. — Дионисо даже не поглядел на женщину. — Тюрбаны здесь нынче в моде. Но я согласен, Кабрал, это действительно интересно. Я уже давно заметил.
— Но почему? — спросил Рафейо. — Она же страшная!
— А ты не очень-то застенчив! — ухмыльнулся Северин, иллюстратор примерно одних лет с Кабралом. — Ее головной убор свидетельствует о возросшем интересе к тза'абским вещам, которыми, как и иллюстраторами, Тайра-Вирте охотно снабжает всех желающих, — на правах монополиста. И теперь эта мода на все тза'абское принесет нашим купцам большие прибыли, если только князь Фелиссо не начал вести секретные переговоры с тза'абской императрицей.
— Нарушая нашу монополию, — закончил за него Кабрал, — и договор, которому уже больше сотни лет. Мы здесь для того, чтобы попробовать убедить Фелиссо этого не делать.
— Это, наверное, такое занудство, — сказал Рафейо. — В том смысле, что одно дело нарисовать мирный договор, дабы остановить войну, а…
— Но зачем же тратить энергию на что-то меньшее, — договорил за него Дионисо. — А ты представляешь себе, какой доход приносят Тайра-Вирте пошлины на тза'абские товары — одежду, ковры,
