Рохарио был уязвлен этим напоминанием.
– Не надо сердиться, – поспешила добавить она. Он отодвинулся от стола и стряхнул пыль со своего утреннего костюма.
– Кабрал Грихальва сделал все что мог, но сумел обнаружить во мне лишь “сносные способности”. Рохарио безуспешно силился улыбнуться. – Уж не знаю, кто был больше разочарован – он или я.
– Мне очень жаль.
– Не стоит. Вы хотели уйти… – Он сделал неопределенный жест рукой.
– Нет, пожалуйста, почитайте мне, а я буду рисовать. То, что я услышала, показалось мне любопытным.
Элейна прониклась жалостью к его “вполне сносным способностям” – она, имеющая истинный дар. Но, даже понимая это, Рохарио не смог отказать ей.
– Как хотите.
Когда Рохарио спускался вслед за девушкой по широкой лестнице, ведущей в герцогские апартаменты, ему вдруг захотелось оказаться в другом теле и в другой жизни. Рохарио ужасно надоело быть “бесполезным щеголем”, но молодой дворянин знатного происхождения не может иметь профессию, на что ему не раз указывала мать: “Матра дала нам вполне определенные обязанности – мы должны управлять, Рохарио, а они – работать и служить”.
Неожиданно Элейна тихонько вскрикнула и остановилась. Рохарио налетел на нее. Девушка на мгновение прижалась к нему, и сердце его отчаянно заколотилось…
Он знал, что такое женщины. Мать позаботилась о том, чтобы его образование было всесторонним.
'Ты не будешь гоняться по всему дворцу за хорошенькими служанками. Это недостойно до'Веррада, и я потратила немало сил, чтобы найти в Мейа-Суэрте девушек, которые будут прилично выглядеть и смогут эффективно исполнять свои обязанности. Я не допущу, чтобы ты испортил мне все дело. Существуют уважаемые заведения, где юношу посвящают в подобные тайны, – именно там ты и удовлетворишь свое любопытство”.
И он удовлетворил свое любопытство по полной программе.
Тут Рохарио заметил, что дверь в герцогские покои приоткрыта. Они с Элейной оставались незамеченными в углу, где лестница выходила в коридор. Из комнаты выскользнула Беатрис Грихальва в утреннем пеньюаре, наброшенном на изящную ночную рубашку. Обернулась к мужчине, стоявшему в дверном проеме.
Его лицо сияло. Она наклонилась вперед…
Чтобы поцеловать его! И вовсе не сестринским поцелуем!
– Эйха! – пробормотал Рохарио.
Элейна оттеснила его назад. Он споткнулся на ступеньках, а потом они долго стояли на лестнице тяжело дыша.
Рохарио не знал, что его потрясло больше: тот факт, что Элейна Грихальва прижалась к нему, совершенно того не замечая, или что Эдоард наконец получил любовницу из рода Грихальва.
– Что я наделала? – прошептала Элейна.
Потом закрыла лицо руками и стала медленно оседать.
Рохарио едва успел положить книгу и подхватить ее.
Это было изумительное ощущение – держать Элейну в своих объятиях. Он не раз обнимал женщин, но ничего подобного никогда не испытывал.
– Я вынудила ее сделать это, – шептала Элейна сквозь прижатые к лицу руки. – Глупышка! Но чего еще я могла ждать? – Она отпрянула от Рохарио. – Прошу меня простить, – смущенно пролепетала она.
Слезы побежали по ее лицу. Он поднял руку, чтобы стереть их, но Элейна быстро шагнула вперед, оставив Рохарио позади и словно позабыв о его существовании.
Он схватил книгу и поспешил за девушкой. Теперь в коридоре было пусто, а дверь в герцогские покои плотно закрыта. Может быть, им это всего лишь приснилось?
Элейна словно в трансе шла в гостиную, которую Эдоард отдал ей под ателиерро. Опустилась на стул перед мольбертом, посмотрела на незаконченную картину. Письмо брата, забытое, было по-прежнему зажато в правой руке.
Рохарио застыл у двери, не зная, как поступить. Ему не хотелось оставлять Элейну одну в столь плачевном состоянии. И в то же время их отношения пока не позволяли ему говорить ей слова утешения.
Сквозь залитые водой стекла в комнату доносился мерный шум дождя.
Элейна сунула письмо в папку с этюдами, а потом уставилась в картину: Эдоард – фигура наследника оставалась еще не законченной – держал в руке мушкет, его окружало четверо любимых борзых, фоном служила разрушенная стена, а на заднем плане виднелся сад.
Было так тихо, что Рохарио слышал доносившийся из столовой стук тарелок и звон серебра – слуги накрывали стол к завтраку. Он почувствовал аромат свежего хлеба.
Элейна вздохнула – она явно приняла какое-то решение.
Взглянув на палитру, выбрала светло-синюю краску в качестве фона и быстрыми, уверенными движениями нарисовала маленькую женскую фигурку в белом утреннем платье и скромной шляпке. Совершенно сознательно Элейна включила сестру в портрет Эдоарда.
Так всегда поступают иллюстраторы Грихальва – каждая, даже мельчайшая деталь имеет
