Она не бесплодна.
Она – художник.
Элейна засмеялась. Ведь эти слова произнес иллюстратор, значит, они – правда. Даже если этот иллюстратор ее младший брат.
'Пожалуйста, не забывай сжигать мои письма”.
Эйха! Теперь уже поздно. Она подошла к маленькому столику, где стояла масляная лампа. Зажгла ее, сняла стеклянный колпак и поднесла к огню первое письмо. Оно сразу загорелось, распространяя приятный запах.
– Элейна? Я почувствовал… – Дон Рохарио умолк и остановился у двери в комнату.
За его спиной просматривался обеденный зал – длинный стол и двенадцать стульев, две массивные горки с многочисленными статуэтками из слоновой кости и фаянса; высокие окна выходили в парк. Какие ужасающие обои! Пергамент горел, а Элейна не могла отвести взгляд от элегантного Рохарио; за его головой отвратительно бледный херувим парил над золоченым лесом.
– Осторожно!
Она рассмеялась, бросила обгоревший кончик письма и подула на пальцы.
– Извините. Вы напугали меня – ведь я пыталась замести следы.
– Понятно. – В одной руке он держал книгу; пыльный, потрескавшийся кожаный переплет странно диссонировал с его строгим утренним костюмом и аккуратно застегнутыми пуговицами.
Конечно, Элейна забыла о его обещании почитать ей, пока она рисует.
– Это Послания моего брата. Ему всего пятнадцать. Он пишет мне весьма откровенные письма и по прочтении просит их сжечь. Ему не хочется, чтобы они попали в чужие руки.
К ее удивлению, Рохарио побледнел и отошел к окну.
– Однажды, когда мне было пятнадцать, я написал девочке стихи, – сказал он, не глядя на Элейну.
– Она их сожгла?
Рохарио стоял к ней спиной, и Элейна не видела выражения его лица. Он покачал головой.
– Моя мать их нашла.
– Вот как!
Элейне вдруг захотелось узнать, что сказала ему мать, но постеснялась спросить. Она сунула в огонь второе письмо и молча смотрела, как огонь пожирает его. Потом третье. Теперь секретам Агустина ничто не угрожает.
Молчание стало напряженным. Внезапно Элейна поняла, как много людей узнает об Эдоарде и Беатрис. От унижения у нее все сжалось внутри.
– Вы, наверное, чувствуете себя неловко, – как бы читая ее мысли, вдруг сказал Рохарио, – ведь Эдоард взял Беатрис в качестве любовницы. Надеюсь… вас это не слишком огорчило.
– На самом деле я не хотела быть любовницей Эдоарда, – чересчур поспешно молвила она. – И не то чтобы Эдоард мне не нравился… Этого пожелала моя мать, но я просто… – Она совершенно запуталась. – Эйха! Я веду себя глупо, не так ли?
– Я так не думаю.
Элейна стряхнула с пальцев последние крупинки сажи и подошла к портрету Эдоарда.
– Я должна его закончить до приезда гостей.
– Матра Дольча! Я совсем о них забыл. Как я ненавижу вечеринки Эдоарда!
– Я тоже не люблю подобных сборищ. Однако Беатрис будет довольна.
Он вздохнул.
– Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что хотел бы находиться подальше отсюда.
– А почему мы должны здесь оставаться? – неожиданно согласилась Элейна. – Мне нужно закончить портрет. Я вовсе не обязана участвовать в вечеринке дона Эдоарда и его благородных гостей!
– Возможно, ваши родные и будут рады принять вас, но я совсем не уверен в том, что мой отец захочет меня видеть.
– А зачем нам возвращаться домой? – Эта мысль показалась Элейне необыкновенно привлекательной. Она больше не нуждается в своей семье, да и семья в ней тоже. – Бабушка оставила мне небольшое наследство. Совсем немного, но достаточно, чтобы снять комнату в Мейа-Суэрте. Я смогу заработать на
