— Бери трубку, набирай любой номер.
— Какой номер?
— Ну подруги какой-нибудь, рабочий, любой. Только быстро. Давай!
Шура, подумав, начала крутить диск.
— Алло? Это баня? — спросила она и прыснула. — Извините…
Девушка бросила трубку и расхохоталась. Николаев неодобрительно посмотрел на неё.
— Я набрала рабочий номер. Ты меня извини, — она виновато посмотрела на Алексея, — я сейчас ещё раз попробую. Только дай мне справочник, так легче.
Николаев быстро вытащил из тумбочки толстенный телефонный справочник и протянул его Шуре.
— Давай!
Шура наугад открыла справочник и ткнула пальцем в номер телефона. Потом повернула несколько раз диск и, дождавшись ответа, томно произнесла:
— Алло? Это химчистка? По какому номеру? Минутку. Три, пять, семь, два, семь, четыре семь… Нет? Извините, я ошиблась.
— Отлично! Давай ещё раз, — подбодрил её Николаев.
— Тот же номер набрать?
— Да.
Шура опять набрала номер и, услышав ответ, спросила:
— Алло? Это химчистка? — На другом конце провода коротко ответили что-то такое, отчего, немедленно покраснев, Шура бросила трубку и сказала Николаеву:
— Дурак!
— Что случилось?
— Послали куда подальше, — девушка надула губы и, подняв глаза на Алексея, добавила:
— И правильно сделали.
— Послали, говоришь? — задумчиво произнёс Алексей. — А если ты в третий раз позвонишь туда?
— Они меня расстреляют!
— Правильно. А что этот мужик отвечал нашей бабульке? Каждый раз одно и то же — «нет». И все. Без лирики. Это мне и показалось подозрительным.
— Действительно, подозрительно, — согласилась с ним Шура. — А кто эта бабулька?
— Вот сейчас у меня тоже возник этот вопрос, — поднял палец вверх Алексей.
До десяти лет Лидочка Старостина жила без всяких хлопот. Отец был военным, мать сидела дома, денег в семье хватало. Родители баловали единственного ребёнка и ни в чем девочке не отказывали. Игрушки, платья, обувь — все у Лидочки было самое лучшее, и она, задрав нос, щеголяла перед подружками в самых модных нарядах. Райская жизнь закончилось, когда ей исполнилось десять лет. Неожиданно от инсульта скончался отец — крупный громкоголосый человек. Тот день, когда пришло сообщение о смерти, Лидочка помнила хорошо. Кто-то позвонил матери, та тут же накинула на себя светлый плащ и выскочила из дома. Потом пришла соседка, накормила девочку обедом и проводила в школу. А вернувшись вечером домой, она застала плачущую мать и целый рой каких-то подруг и старушек, суетливо хлопотавших в квартире. Через два дня в доме на двух стульях установили гроб, обитый красной тканью. В гробу лежал человек, совсем не похожий на отца. Этот незнакомец был суше и строже, его лицо имело странную бледность, губы были плотно сжаты. Глаза у человека ввалились, и весь его вид был крайне устрашающим…
Эта картина потом долго преследовала Лидочку по ночам, и девочка в испуге прижималась к матери. День похорон был какой-то суетливый. На кухне царил бардак, что-то шипело на плите, на подоконнике на листах возвышались пироги, в самой квартире толпился народ, все приходили с цветами, говорили слова сочувствия матери и грустно смотрели на дочь умершего. Потом ещё несколько дней в доме был какой-то чужой народ, кто-то выносил какие-то вещи, кто-то что-то приносил, но постепенно все куда-то испарились, и они остались с матерью одни. Чужие люди Лидочку угнетали, и она с нетерпением ждала, когда же все уйдут и оставят их в покое, но, когда это действительно произошло, девочке стало страшно. Мать, обняв колени руками, сидела на диване и часами плакала, совершенно не обращая внимания на дочь. Лидочка не ходила несколько дней в школу, в доме было нечего есть, и она время от времени заходила к соседке, та с готовностью ставила перед ребёнком еду и сочувственно приговаривала:
— Ешь, сиротинушка ты моя, кушай, девочка. Но и этот период закончился.
Мать оправилась от потери, и быт в семье постепенно стал восстанавливаться.
Лидочка поняла, что теперь наступила совсем другая жизнь. Сбережений, которые оставил отец, хватило ненадолго, сумма же пенсии была смехотворной, денег стало катастрофически не хватать. Матери пришлось серьёзно задуматься о пропитании.
Но поскольку она не имела никакого образования и никогда не работала, ей светило только место уборщицы в местном Доме культуры. Так неожиданно наступившие перемены в жизни Лидочка воспринимала как катастрофу. Теперь она уже не могла весело покрутиться перед завистливыми подружками, демонстрируя новое платье, теперь обувь, из которой она давно выросла, натирала огромные красные мозоли, теперь приходилось отказывать себе в элементарном. Всему, что происходило, было одно название — нищета. Но Лидочке очень не хотелось смиряться с действительностью, периодически она закатывала матери жуткие истерики и требовала до хрипоты новое платье, кожаную сумку, серебряное колечко. Ей, избалованной отцом, очень не хотелось верить, что больше у неё никогда ничего не будет. И она лютой ненавистью возненавидела мать, которая на все её требования поджимала губы и отрицательно качала головой.
Лидочке стукнуло пятнадцать, когда она стала замечать, что мать все чаще и чаще приходит домой навеселе. Сначала это были лишь эпизодические случаи, но потом они участились, и через короткий промежуток времени и всем окружающим, и повзрослевшей дочери стало ясно, что жена покойного майора Старостина спивается.
В доме стали появляться сомнительного вида мужчины и женщины, все они громко разговаривали, звонко чокались гранёными стаканами, и Лидочке хотелось бежать из этого бедлама далеко-далеко, и она, с трудом закончив восьмой класс, поступила в ПТУ при металлургическом заводе. Учитывая её семейные обстоятельства, Лидочке выделили койку в общежитии, и началась самостоятельная жизнь.
Не прошло и нескольких месяцев, как стало ясно, что жизнь на одну стипендию ничем не лучше жизни с матерью, все равно приходится считать каждую копейку, все равно приходится на всем экономить и все равно ничего позволить себе нельзя. И, проучившись полгода, девушка бросила ПТУ. Возвращаться к матери не хотелось, но больше идти было некуда. Лидочка вошла в подъезд и почти нос к носу столкнулась с соседкой. Та, увидев «бедную сиротку», расчувствовалась, пригласила к себе, а выслушав нерадостный рассказ про студенческую жизнь, пообещала похлопотать за неё перед «генеральшей».
— Им как раз требуется домработница. Я поговорю со Степановной, она женщина добрая, возьмёт тебя.
Так Лидочка попала в живущую в полном достатке генеральскую семью.
Помимо хозяина и его молодой жены-Анастасии Степановны в просторной квартире жила их дочь — Ольга, высокая, статная брюнетка, известная в городке модница и сердцеедка. Лидочка с завистью смотрела на ровесницу, на её наряды, туфли на высоком каблуке, на её холёные руки. Ольга томным голосом разговаривала с кавалерами по телефону и вяло соглашалась прийти на свидание. Молодая домработница по ночам до боли кусала губы и сжимала кулаки.
Ольга училась в педагогическом техникуме, и слова «зачёт», «сессия», «студенческий билет» в течение года были основной темой ночного бреда недоучившейся Лидочки.
— Лида, а почему бы тебе не пойти учиться? — однажды задала резонный вопрос Анастасия Степановна. — Ты девушка ещё молодая, что тебе у нас тут годы молодые просиживать, иди учиться. Мы тебя не оставим, будем понемногу помогать.
Из рассказа соседки генеральша знала историю семьи Старостиных и очень сочувствовала Лидочке. Она сдержала своё слово. Когда через полгода Лидочка поступила в тот же техникум, в котором училась;
Ольга, Анастасия Степановна, как могла, помогала ей, когда деньгами, когда продуктами, покупала кое- что из вещей: «Молодой девушке нужно хорошо одеваться». Так, её молитвами, Лидочка закончила техникум и по распределению уехала в маленький городок под Санкт-Петербургом учительствовать.
