Тай потянулся изо всех сил. «Поработаешь несколько недель в поле, а там посмотрим, какая ты крутая», — подумал он. Кажется, их ожидала долгая и морозная зима.
ГЛАВА 6
Когда в два часа ночи зазвонил телефон, Пилар уже засыпала. Она рывком села и нащупала трубку; сердце колотилось как бешеное.
Несчастный случай? Смерть? Трагедия?
— Алло… Да?
— Ну ты, подлая сука! Думала, что сумеешь меня напугать?
— Что? — Рука, которой она пригладила волосы, дрожала.
— Тебе не удастся лишить меня покоя!
— Кто это? — Она включила лампу и зажмурилась от яркого света.
— Ты прекрасно знаешь, кто это, черт побери! У тебя хватило духу позвонить и вылить на меня поток грязи! Помолчи, Тони, я скажу ей все, что о ней думаю!
— Рене? — Узнав неповторимый голос мужа, звучавший на заднем плане, Пилар попыталась взять себя в руки и справиться с сердцебиением.
— Прекрати строить из себя святую невинность! Это может пройти с Тони, но не со мной! Я вижу тебя насквозь. Милочка, шлюха не я, а ты. Лгунья, ханжа траханая! И если ты еще раз позвонишь мне…
— Я не звонила. — Пилар, старавшаяся успокоиться, натянула одеяло до подбородка. — Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Ты или твоя сука дочь, мне все равно. Посмотри правде в глаза. Ты сошла с круга, причем давным- давно. Ты пародия на женщину. Пятидесятилетняя девственница. Мы с Тони уже встречались с адвокатами и скоро получим официальное подтверждение того, что давно известно всему миру. На свете нет мужчины, которому ты была бы нужна. Несмотря на все деньги твоей матери!
— Рене, Рене… Прекрати. Прекрати сейчас же… Пилар? Пилар, в висках которой стучала кровь, узнала голос мужа.
— Зачем ты это делаешь?
— Извини. Кто-то позвонил нам и наговорил Рене кучу гадостей. Она очень расстроена. — Ему пришлось повысить голос, чтобы пересилить шум. — Конечно, я говорил ей, что ты никогда бы такого не сделала, но она… она расстроена, — неловко повторил Тони. — Мне нужно идти. Я позвоню тебе завтра.
— Она расстроена, — прошептала Пилар, когда в трубке послышались короткие гудки. — Конечно… Ее нужно утешить. А как же я? Как быть мне?
Она положила трубку и встала, поборов инстинктивное желание забиться под одеяло и свернуться клубком.
Дрожавшая всем телом Пилар надела халат, порылась в комоде и нашла сигареты, припрятанные на черный день. Сунув пачку в карман, она открыла балконную дверь и вышла в ночь.
«Мне нужен воздух. Нужна сигарета. Нужен покой», — думала Пилар, миновав галерею и спускаясь по каменным ступеням.
Разве не достаточно того, что единственный мужчина, которого она любила, единственный мужчина, которому она когда-либо отдавалась, был к ней равнодушен? Не уважал ее и нарушил свой обет? Неужели она обязана выслушивать гадости от женщины, которая ее заменила? Позволять, чтобы ее будили среди ночи и оскорбляли?
Пилар отошла подальше от дома, стараясь держаться в тени, чтобы ее не было видно из окна.
Приличия. Пилар поняла, что плачет, и рассердилась на себя. Нужно соблюдать приличия, чего бы это ни стоило. Что скажут слуги, если увидят, что госпожа Джамбелли курит в кустах посреди ночи? Что она изо всех сил пытается избавиться от нервного срыва с помощью сигареты?
Рене могли звонить десятки людей, с горечью думала Пилар. Все осуждают ее поведение. И судя по его тону, Тони прекрасно знает, кто именно звонил. Куда проще заставить Рене поверить, что это сделала брошенная жена, а не новая любовница.
Куда проще заставить многострадальную Пилар получать пощечины и выслушивать оскорбления.
— Черт побери, мне еще нет пятидесяти, — пробормотала
— Я тоже.
Она резко обернулась. Зажигалка выпала, со звоном ударившись о каменную плиту. При виде Дэвида Каттера, вышедшего из тени на лунный свет, Пилар почувствовала гнев и унижение.
— Прошу прощения за то, что напугал вас. — Он наклонился и поднял зажигалку. — Но я подумал, что следует показаться до того, как вы продолжите свой монолог.
Чиркнув зажигалкой, Каттер увидел влажные ресницы, щеки с дорожками слез и дрожащие руки Пилар.
— Не могу уснуть, — продолжил он. — Новое место, новая кровать. Решил прогуляться. Не составите мне компанию?
Воспитание не позволило Пилар пуститься в постыдное бегство.
— Я не курю. Официально.
— Я тоже. — Он жадно втянул в себя запах табака. — Бросил. И с тех пор мучаюсь.
— А я никогда не курила на людях. Поэтому иногда тайком убегаю из дома и грешу.
— Меня вы можете не бояться. Я нем как могила. Иногда исповедь перед незнакомым человеком делает чудеса. — Видя, что Пилар молча покачала головой, он сунул большие пальцы в карманы джинсов и продолжил: — Прекрасная ночь после дождя. Не хотите прогуляться?
Пилар хотела вернуться в дом, забраться под одеяло и лежать так, пока не пройдет чувство унижения. Однако она слишком хорошо знала, что обиды проходят быстрее, когда двигаешься.
Поэтому она согласилась.
— Как вы устроились? — спросила Пилар, когда они приноровились к походке друг друга.
— Вполне прилично. Пришла пора кое-что исправить. У моего сына в Нью-Йорке были неприятности. Обычные детские шалости, но начинавшие входить в привычку. Я решил положить этому конец.
— Надеюсь, они будут здесь счастливы.
— Я тоже. — Дэвид вынул из кармана носовой платок и молча сунул его Пилар. — Жду не дождусь, когда завтра увижу виноградники. В небольшой мороз и при свете луны они выглядят очень живописно.
— У вас хорошо получается, — пробормотала она. — Как будто в женской истерике посреди ночи нет ничего особенного…
— Это не похоже на истерику. Вы сердитая и грустная. — «И очень красивая, — подумал он. — Белый халат, черная ночь. Как на фотографии, сделанной мастером».
— Во всем виноват неприятный телефонный звонок.
— Кому-то плохо?
— Никому, кроме меня. И в этом виновата я сама. — Она остановилась, затушила сигарету и сунула окурок в прошлогодние листья, лежавшие в стороне от тропинки. А потом обернулась и смерила Дэвида долгим взглядом.
Хорошее лицо, решила она. Сильный подбородок, ясные глаза. Синие, вспомнила Пилар. Темно-синие, ночью кажущиеся почти черными. Еле заметная улыбка, тронувшая губы Каттера, говорила о том, что он догадывается о ее мыслях. Как видно, он был достаточно терпелив и уверен в себе, чтобы позволить себя рассматривать.
И тут Пилар вспомнила, как он улыбался, когда держал под мышками детей. Этот человек любил и достаточно понимал сына и дочь, чтобы рассказывать об их интересах незнакомым людям. То, как он вел себя с Терезой, вызывало доверие.
О соблюдении приличий речи не шло. Какие могут быть приличия, если ты стоишь в халате с мужчиной посредине ночи?
— Ну что, решились? — спросил он.
— Пожалуй. Вы человек семейный — надеюсь, вы меня поймете… Мы с мужем разъехались много лет назад. А совсем недавно он сообщил мне, что хочет развода. Его будущая жена очень молодая. Красивая, колючая. И… очень молодая, — слегка улыбнувшись, повторила она. — Наверно, смешно, что это так волнует меня. Во всяком случае, ситуация возникла трудная и неловкая.
