удивлялась тому, что можно быть такой спокойной и возбужденной одновременно.
Пилар чуть не вздохнула, когда увидела огни виллы. «Вот и дом», — подумала она. Вечер, начавшийся с волнений, заканчивался сожалением о том, что все так быстро кончилось.
— Дети еще не спят, — сказал Дэвид, заметив, что флигель освещен, как казино в Лас-Вегасе. — Придется их убить.
— Да, я заметила, что отец вы жестокий и ужасный. И что дети вас до смерти боятся.
Он искоса взглянул на нее.
— Я бы не возражал, если бы они иногда дрожали от моего взгляда.
— Думаю, слишком поздно. Вы воспитали двух счастливых и послушных детей.
— Если бы так… — Он побарабанил пальцами по рулю. — У Тео в Нью-Йорке были сложности. Кража в магазине, побеги из дома. Учиться тоже стал хуже, хотя и до того не блистал.
— Мне очень жаль, Дэвид. С подростками всегда трудно. А отцу-одиночке — вдвойне. София в этом возрасте вела себя так, что волосы вставали дыбом. Ваш сын — славный мальчик. Думаю, его поведение было нормальной реакцией на происшедшее.
— Наверно, это дало мне толчок, в котором я нуждался. Я позволял ему пользоваться свободой, потому что так было легче. Днем у меня не было времени, а вечером не было сил. Когда их мать ушла, мне было труднее с Мадди, чем с Тео и я занимался главным образом ею.
— Позднее раскаяние, — кивнула она. — Это мне знакомо.
— Да, пришлось поломать голову, как с ними быть. Это одна из причин, почему я предпочел купить микроавтобус и проехать на нем через всю страну, а не прилететь на самолете. У нас появилось время. Ничто так не сплачивает семью, как три тысячи миль, проделанные в одной машине. Особенно если вы в ней ночуете.
— Это был очень смелый шаг.
— Настоящая смелость потребовалась от меня позже. — Он свернул на подъездную аллею. — Когда я был главным дегустатором экспериментального вина Мадди. Это было ужасно.
Она фыркнула.
— Выходит, мы сами готовим себе конкурента? — Пилар хотела открыть дверь, но Дэвид положил руку ей на плечо.
— Я выйду. Давайте закончим вечер как положено. Пилар снова занервничала. «Что он хотел этим сказать? — думала она, пока Дэвид обходил микроавтобус. — Что я должна пригласить его в дом, чтобы можно было обняться в гостиной? Конечно, нет. Об этом не может быть и речи».
Он проводил Пилар до дверей. Можно было пожелать друг другу спокойной ночи и даже обменяться небрежным поцелуем. Как делают друзья, напомнила она себе. Когда Дэвид открыл дверь, Пилар слегка попятилась.
— Спасибо за чудесный обед и чудесный вечер.
— Это вам спасибо. — Дэвид взял ее за руку и ничуть не удивился тому, что рука дрожала. Он заметил тревогу в глазах Пилар еще тогда, когда открывал дверь. В том, что он заставил женщину нервничать, не было ничего страшного. Наоборот, льстило его самолюбию.
— Пилар, я хотел бы увидеться с вами еще раз.
— Ох… Да, конечно. Мы…
— Не в деловой обстановке. — Они продолжали стоять на крыльце. Дэвид повернул ее лицом к себе. — Компания тут ни при чем. Наедине. — Он привлек ее к себе. — По очень личным мотивам.
— Дэвид…
Но он снова прильнул к ее губам. На этот раз нежно. Бережно. На смену внезапному жару, взбудоражившему доселе дремавшие желания, пришло неторопливое тепло, от которого все растаяло внутри. И появилось ощущение, что твои кости превратились в растопленный воск.
Наконец Дэвид слегка отодвинулся, продолжая кончиками пальцев гладить лицо Пилар. Затем пальцы скользнули ниже, к шее…
— Я позвоню вам.
Она кивнула, пытаясь нашарить дверь за спиной.
— Спокойной ночи, Дэвид.
Пилар вошла в дом, закрыла за собой дверь и взлетела по лестнице как на крыльях. Неважно, что она вела себя как глупая школьница — за последние десять лет это был самый счастливый вечер в ее жизни.
Погреба всегда казались Софии раем контрабандиста. Гулкие пространства, наполненные огромными бочками с созревающим вином. Она могла проводить здесь целые часы. Когда София была ребенком, один из виноделов сажал ее за маленький столик и наливал стаканчик из той или иной бочки.
Она с детства умела определять разницу между коллекционным вином и простым ординаром — по внешнему виду, по запаху, по вкусу. Понимать тонкости, которые отличали одно вино от другого.
И если она привыкла относиться к ординарным винам свысока, в этом не было ничего плохого. София искала, узнавала и требовала высшего качества, потому что ее приучили не соглашаться на второй сорт.
Сейчас она думала не о вине, хотя находилась посреди бочек и стаканчиков с образцами. У нее на уме были мужчины.
Она изучила и их тоже, потому что любила думать. С первого взгляда узнавала низкосортную смесь, распознавала тех, кто мог вызвать оскомину, и тех, чей вкус оставался во рту спустя долгое время.
Именно поэтому у нее не было долгих и серьезных связей. Никто из тех, кого она пробовала, не обладал нужным вкусом и полным букетом, который мог бы убедить Софию довольствоваться только одним сортом.
София была уверена в своей способности делать правильный выбор и наслаждаться дегустацией без особых последствий, но сомневалась, что ее мать обладает тем же искусством.
— Это их третье свидание за две недели.
— Угу. — Тай держал на свету бокал с кларетом, оценивая цвет вина. Он предпочитал старые, традиционные методы. Так же, как его дед и
— Моя мать и Дэвид. — София слегка ущипнула Тая за руку, пытаясь привлечь его внимание.
— Ну и что?
— Сегодня вечером они опять куда-то собираются. В третий раз за две недели.
— Ты считаешь, что меня это касается? София шумно выдохнула:
— Она слишком уязвима. Не могу сказать, что он мне не нравится, потому что это не так. Но их отношения мне не по душе. Когда он проявил к ней интерес, на первых порах я даже поощряла ее. Думала, что ей следует развеяться.
— София, во-первых, я занят, а во-вторых, не хочу говорить о личных делах твоей матери.
Тайлер слегка покрутил бокал, сунул в него нос и сделал вдох. Все его внимание было отдано этому процессу.
— Секса у них не было.
Тай сморщился и потерял концентрацию.
— Черт побери, Софи!
— Если бы они спали вместе, я бы не беспокоилась. Это означало бы, что у них нет ничего серьезного. А так… В самом деле, что мы знаем о Дэвиде? Кроме его профессиональных качеств. Он в разводе, а мы не знаем почему. Может быть, он бабник или ищет свою выгоду. В конце концов, он начал ухаживать за моей матерью сразу после того, как отец…
Тайлер снова понюхал вино и проставил ему балл.
— Ты хочешь сказать, что Пилар не может вызвать у мужчины серьезного чувства?
— Ничего подобного! — Оскорбленная София схватила бокал с мерло и рассмотрела его на свет. — Она красива, умна, очаровательна и обладает всем, что ищет мужчина в женщине!
Но не тем, что искал в женщинах ее отец, вспомнила она. Недовольство собой заставило Софию снизить образцу оценку за прозрачность.
— Я не беспокоилась бы, если бы она делилась со мной. Но она говорит только одно: им с Дэвидом
