Париж 1914 (темпы операций)

.

Как видим, это понятие относительное. На войне сталкиваются противоположные силы. Выигрыш темпа определяется поэтому не только нашими искусными действиями, по и контрдействиями противника. Последний может при удаче свести достигнутый нами выигрыш к нулю и в свою очередь даже опередить нас в темпе маневра. Фланговый удар неподвижных и малоактивных войск против энергичного и подвижного противника может кончиться катастрофой для нападающего. Именно эту истину и хотел продемонстрировать своему противнику Клюк на р. Урк. Следовательно, рассмотрение маневра с указанной точки зрения требует кропотливого и детального, конкретного анализа его, с учетом действий той и другой стороны.

Мы начали наш разбор с пространственных или геометрических категорий и дополнили его рассмотрением сил, действовавших на этом пространстве. Пространство (местность, расположение сторон, направление удара) и силы — это, казалось бы, исчерпывающие данные, с которыми можно оперировать в дальнейшем анализе. На Марне столкнулись силы двух сторон, приблизительно, равные, но расположенные так, что одна из сторон (союзники) имела преимущество флангового охвата. Но простота здесь кажущаяся. Для подлинного понимания событий необходимо ввести еще третий фактор — время. Только тогда примет реальные очертания динамика гигантской битвы, в которой решающее звено составляло движение масс, сражавшихся в своеобразной конфигурации расположения сторон на Марне; всю сложность сцепления этих факторов мы предложили выразить в понятии выигрыша темпа.

Приведенные выше исторические примеры помогут нам несколько уяснить вводную часть анализа. Расположение великой армии накануне Иены и Ауэрштедта является классическим примером «чистого» выигрыша темпа в операции. Но сразу видно, насколько далеко от этого образца отступают действия 6–й армии на Марне. Здесь нет и в помине блестящего маневра, которым было достигнуто оперативное преимущество Наполеоном. Самое же главное, в Марнской битве вовсе не было изолированного столкновения 6–й французской и 1–й германской армий; здесь действовали не две армии, как под Иеной — Ауэрштедтом, а целых одиннадцать, каждая из которых оказывала свое воздействие на ход событий. И наконец, 6–й французской армии противостояло не пассивное руководство одряхлевшей прусской армии той эпохи, а активное командование современного германского войска высокой военной ценности. Эта реакция 1–й германской армии до крайности осложняет анализ, сводя по видимости на нет полученный 6–й армией выигрыш темпа.

Для уяснения этой второй стороны маневра (реакции противника) полезен пример Танненберга. Положение Клюка на Марне очень сходно с положением 8–й германской армии между армиями Самсонова и Ренненхампфа. Клюк, подобно Людендорфу, стремился разгромить 6–ю французскую армию до того, как англичане успеют обрушиться на его фланг и тыл. И здесь очевидна основная причина неудачи Клюка: темп развития его контрманевра оказался слишком замедленным, он не успел, в противовес Людендорфу при Танненберге, быстро покончить с армией Монури. Однако, и эта аналогия слишком примитивна. На Марне обнаружилось действие новых факторов, которые не сказались еще в битве при Танненберге.

Удар 6–й французской армии, севернее Марны, оказался неожиданным для Клюка. Как создалась именно такая ситуация, имелись ли предпосылки для такой внезапности, или Клюк должен был своевременно учесть и парировать угрозу со стороны Парижа — об этом говорится во второй главе. Здесь для нас важен самый факт. Командующий 1–й армией оказался неподготовленным, он был застигнут событиями врасплох. Следовательно, он должен был затратить некоторое время для контрмер. Вот весь реальный выигрыш, какой имело союзное командование в начале Марнской битвы. Это был выигрыш темпа. Насколько он был, однако, актуален это предстояло еще решить в ходе сражения.

Допустим, что этот выигрыш активного времени был бы велик. Например, допустим, что 1–я германская армия еще более увлеклась своим преследованием и не могла бы так быстро вернуться назад, на северный берег р. Марны. Вспомним рассуждение Жоффра о том, что, назначая началом наступления 7 сентября, он преследовал именно эту цель: глубже завлечь немецкого «зверя» в капкан. Быть может, тогда 6–я французская армия, опрокинув 4–й резервный корпус, смогла бы добраться до Шато-Тьерри, и положение немцев могло бы стать опасным. Надо оговорить, однако, что в этом примере была и другая возможность, опасная уже для союзников: пока 6–я армия разгуливала по тылам, 1–й германской армии совместно со 2–й удалось бы достичь решительного результата над англичанами и 5–й французской армией. Все это, конечно, простые предположения, цель которых показать роль «времени» в операции такого типа.

Противоположный случай мог бы возникнуть, если бы Клюк 5 сентября утром, узнав о сосредоточении сил 6–й французской армии северо-восточнее Парижа, задержал бы свои корпуса на Марне (в особенности 2–й корпус). Тогда его реакция в случае атаки 6–й армии, не знавшей, предположительно, об этом его решении, была бы чрезвычайно стремительна, и разгром 6–й армии был бы неизбежен.

В действительности события потекли по руслу, неожиданному для той и другой сторон. 5 сентября утром, за сутки до начала общего наступления союзников, 6–я французская армия столкнулась неожиданно для себя с 4–м резервным корпусом, оставленным Клюкам в качестве прикрытия со стороны Парижа, севернее р. Марны. Внезапность получилась обоюдоострая. Но для 6–й армии она была только тактической внезапностью, вследствие которой ей пришлось начать активные действия на сутки раньше, чем было предвидено. Для 1–й германской армии внезапность имела, напротив, стратегическое значение, ибо ей пришлось перестраивать весь свой маневр, предпринятый раньше. Союзники все же получили реальный выигрыш времени для активных действий.

Но смогут ли они использовать это выигранное время? Ведь фактор внезапности, дав раз известный результат, теряет свое специфическое качество: противник понял, какая ловушка расставлена ему. Теперь надо действовать быстро, не теряя ни минуты драгоценного времени, которое противник может использовать для контрмер. Это очень важно осознать с полной четкостью: отсчет времени Марнской битвы ведется с утра 5–го, а не с 6–го, когда она началась «официально». Но союзники начинают наступление лишь 6–го: таким образом, в активе германского главного командования и командования 1–й армии остаются целые сутки для парирования угрозы. Как были они использованы с германской стороны, будет показано дальше.

Таким образом, термин «выигрыш темпа» не претендует стать новым всеобъемлющим военным понятием. Он играет подсобную роль — помочь разобраться в сложном переплете, который образуется в борьбе масс в пространстве и времени, получая, таким образом, особо важное, но специфическое значение[72].

5. Канун Марны

Официальная французская история рассматривает Марнскую битву как «увенчание отступательного маневра»[73]. Несколько приукрашивая действительность, французская официальная история представляет все стратегическое руководство Жоффра после приграничного сражения как единую, непрерывную линию, преследующую одну и ту же цель. «Для данного момента важнее всего держаться перед массами противника, которые распространялись с мощностью удара, увеличенной приобретенной скоростью»[74]. Элемент скорости умножал ударную мощность германского наступления. Это определение имеет важное значение, о чем придется вспомнить при чтении второй главы. Жоффр в своих мемуарах также указывает, что «…наше положение в коалиции налагало на нас обязанность держаться, удерживая перед собой максимум германских сил, истощать врага контрударами при всяком удобном случае и избегать всякого решающего ввязывания в сражение, пока мы не получили в нашей игре наибольших шансов успеха».

«Генерал Жоффр, — продолжает официальный труд, — решил прервать сражение и выиграть пространство и время, чтобы перегруппировать свои силы с целью возобновить наступление, как только создадутся благоприятные условия».

Фактически же истина состоит в том, что французское главное командование в течение всего