отнеслась Рис. Затем на столе оказалась банка с маринованными овощами.
— Я разговаривал с Маком. Он переживает за нее. — Доктор открыл хлебницу и достал оттуда лепешку из цельной пшеницы. — Потом мне захотелось побеседовать с тобой.
— Зачем?
— Хочу составить общее представление. К сожалению, я не могу рассказать тебе о том, что она говорила мне как врачу. Может, ты захочешь поделиться со мной кое-какой информацией, которой она делилась с тобой? Не говорила ли она о чем-то таком, что могло встревожить тебя?
— Вы имеете в виду тот случай, когда она вернулась домой и обнаружила свои вещи в дорожной сумке? — поинтересовался Броуди. — Она сказала, что не помнит, как упаковывала вещи. Но я и не думаю, что это сделала Рис.
— Кто же тогда?
— Тот же человек, который исписал ее ванную красным маркером, высыпал все таблетки и несколько раз переставлял вещи. Я уже не говорю о других штучках.
Док, нарезавший помидор, положил нож.
— Броуди, если у Рис провалы в памяти, ей необходимо лечиться.
— Не думаю, что у нее провалы в памяти. Просто кто-то измывается над ней.
— Броуди, таким подходом ты лишь укрепляешь ее заблуждения.
— Это не заблуждения, все вполне реально. Почему эти провалы случаются с ней только тогда, когда никого нет рядом?
— Я не специалист в подобного рода вещах…
— И почему они начались
Док задумчиво покачал головой, после чего вновь принялся сооружать сэндвич.
— Мы не можем с уверенностью утверждать, что ничего подобного не было раньше. Но даже если так, то этому может быть несколько причин. Во-первых, увиденное стало для нее серьезным потрясением. Это и могло спровоцировать возвращение к болезни.
Док разложил сэндвичи по тарелкам, дополнив все картофельными чипсами и парой стаканов молока.
— Я провожу с ней много времени и ни разу не видел ничего подобного.
— Но что-то ты все-таки видел?
— По сути, вы загоняете меня в угол.
— А ты не хочешь помочь
— Ну ладно, будь по-вашему. Хотите знать, что я видел? Я видел женщину, которая пытается обрести себя после ужасной трагедии. Она мучается ночными кошмарами, но каждое утро встает, чтобы делать то, что необходимо. Несмотря на все потрясения, она не теряет ни юмора, ни чувства собственного достоинства и понимает, что главная ее задача — восстановить пошатнувшуюся было жизнь.
— Давай-ка ешь, — махнул ему рукой доктор. — Она знает, что ты влюблен в нее?
У Броуди неприятно ёкнуло в животе.
— Не сказал бы, что я влюблен в нее, — заметил он, подхватывая свой сэндвич.
— Тебя выдает подтекст. Ты ведь писатель и знаешь, что такое подтекст.
— Я просто забочусь о ней, — проговорил он, словно бы оправдываясь. — И давайте не будем больше об этом.
— Хорошо. Если я правильно тебя понял, все эти недоразумения случаются с Рис потому, что кто-то хочет навредить ей, — док, нахмурившись, взял стакан с молоком. — Единственный, кто может это делать — тот самый мужчина, который, по словам Рис, задушил женщину.
— Она и в самом деле это видела.
— Возможно, но не наверняка. Но если это так и ты прав… Ты обращался с этим к шерифу?
— А смысл? Рик точно решит, что она чокнутая. Кому тогда придет в голову верить ее свидетельским показаниям?
— Не зная всех фактов, он не сможет отыскать убийцу.
— Пока что я сам могу присмотреть за Рис. А Мардсон пусть разбирается с той женщиной, которую нашли у Лосиных прудов.
— Ладно, ладно, не кипятись, — поднял руку док. — Я тут заходил к шерифу, просил Денни показать мне фотографии.
— И что?
— Трудно сказать. Я ведь могу опираться только на описание Рис да на тот набросок, который она одобрила. Возможно ли, чтобы это была та самая женщина? Думаю, да.
— А как насчет временного промежутка? Прошли недели с тех пор, как Рис видела эту парочку.
— Это-то меня и беспокоит. Подозреваю, впрочем, что не только меня. На запястьях и лодыжках у женщины видны следы от веревок. Не исключено поэтому, что ее держали где-то все это время. Но я не в состоянии понять, почему не осталось никаких следов там, где Рис видела тех двоих. Допустим, мужчина утащил оттуда женщину. Но зачем ему прятать следы?
— Потому что он видел ее.
— Это ты о ком?
— О Рис. Может, он и не узнал ее, но заметил на скале. Или увидел вещи, которые она бросила там, когда устремилась за помощью. Иными словами, он понял, что кто-то наблюдал за ним и его спутницей.
— Полагаешь, это возможно? — нахмурился док. — С такого-то расстояния.
— У Рис был бинокль. Не исключено, что он был и у того мужчины. Убив женщину, он принялся осматривать окрестности, что также вполне естественно.
— Слишком много предположений, Броуди.
— Тем не менее. Вне зависимости от того, нашли они ту самую женщину или нет, убийца, которого видела Рис, должен был знать, что за ним наблюдали. Это единственное объяснение тому, что он замел следы. Тело он бы забрал в любом случае — какой смысл оставлять его там, где на него легко может наткнуться случайный турист? Значит, нужно унести труп и уже затем, в темноте, избавиться от него — зарыть или еще что-нибудь. Следы — другое дело. Их стоит скрывать лишь в том случае, если боишься разоблачения.
— Тоже верно, — согласился доктор. — А если он понял, что за ним наблюдали, ему стоило лишь подождать пару дней, чтобы узнать, кто это был.
— Я уверен, что именно этот тип измывается над Рис. Пытается убедить ее в том, что она действительно не в себе. Но я этого не допущу.
— Я бы хотел поговорить с ней еще разок. Не далее как сегодня утром я сказал Маку, что психология — не мой конек. Однако кое-какое образование у меня есть…
— Это уж как она решит.
Док кивнул.
— Ей немало пришлось пережить, и теперь это прошлое для нее — как тяжкий груз на плечах. Она тебе доверяет?
— Да.
— Тогда расскажи ей о нашей беседе, — после секундного колебания заметил док. — Не стоит нарушать доверие. Но я хотел бы, чтобы ты держал меня в курсе событий. Как тебе сэндвич?
— Неплохо. Однако на первоклассный ресторан все-таки не тянет.
Он снова вернулся к реке. От произошедшего здесь не осталось ни следа. Уж в этом-то он был уверен. Он всегда отличался осторожностью.
Конечно же, этого не должно было случиться. И не случилось бы, будь у него хоть какой-нибудь выбор. Все произошло потому, что она совсем не оставила ему выбора.
В его ушах до сих пор раздавался ее голос — то, как она кричала на него, угрожала.
Какое право она имела угрожать ему?
Ее смерть — ее же рук дело. Он понимал это и не чувствовал за собой вины. Но другим этого не понять… вот почему он сделал все, чтобы защитить себя.
Опять же, ничего этого не потребовалось бы, если бы не стечение обстоятельств.
Ну кто мог знать, что в это время за ними будут наблюдать с тропы да еще в бинокль? Прихоть
