женщина.
Краска на лице Изабеллы стала еще ярче при одном упоминании этого слова – женщина.
– Да-да, – хрипловатым от возбуждения голосом продолжил Патрик, целуя ее, – моя женщина. Потому что я сделал тебя ею и намерен наслаждаться плодами своих трудов. Иди же ко мне, иди, моя Изабель, любовь моя…
Она отвечала ему, отвечала губами, руками, ногами, каждой мышцей, каждой клеточкой переполненного любовью и желанием тела, упиваясь его голосом, плененная сладостным звучанием слов любви.
Они слились, слились воедино, соединив не только молодые и полные жара тела, но и сердца, души, мысли, стремления, и творили величайшее на земле чудо – чудо любви…
– О, Патрик, я так счастлива, так счастлива! Ты даже не представляешь, что я испытываю… Я была такой дурочкой, никогда по-настоящему не верила, когда слушала болтовню подружек о сексе, о том, что это самое лучшее, самое потрясающее… – призналась Изабелла, лениво накручивая на палец прядь волос своего любовника.
Он приоткрыл один глаз, окинул любовным взглядом ее сияющее лицо и ответил:
– И правильно делала, что не верила.
– Но, Патрик! – изумленно и с оттенком тревожного упрека воскликнула Изабелла, приподнявшись на локте. – Как ты можешь такое говорить, после такой ночи…
– Могу, потому что просто секс – это ничто. Просто секс – это что-то вроде безвкусного гамбургера, когда есть хочется. Проглотил, не ощутив вкуса, утолил голод и забыл. Вот что такое просто секс. А то, что у нас с тобой, это не секс, Изабель, это… – Он сделал паузу, будто подбирая слова, но на самом деле чтобы подчеркнуть значение того, что собирался сказать. – То, что произошло между нами, Белль, это любовь. Настоящая любовь.
– Да, с первого взгляда, – шепнула она, счастливо улыбнувшись. – О да, Патрик, я люблю тебя. И я так рада, что дождалась тебя. Именно тебя. Что это случилось именно с тобой.
Он поцеловал ее долгим и невыносимо нежным поцелуем.
– Спасибо тебе за это ожидание, Белль, спасибо за твой потрясающий дар. Я люблю тебя, Белль, люблю всей душой, всем сердцем. Ты веришь мне?
Она радостно засмеялась.
– Конечно! Что за глупый вопрос? Неужели ты думаешь, что я могу сомневаться в твоих словах?
Патрик пожал плечами.
– Ты даже не представляешь, со сколькими высокомерными американцами я столкнулся за почти полтора года, что провел в этой стране. Не только женщины, но и мужчины почему-то считают, что французы народ легкомысленный и что их словам верить не стоит.
– Серьезно? – поразилась Изабелла. – Возможно ли такое?
– Да еще как! Многие, конечно, не говорят ничего подобного, но я все равно ощущаю это во взглядах, в интонациях, в несерьезных, необдуманных ответах. Ха! Пока я не приехал в Штаты, я и понятия не имел, что многонациональный народ, к тому же не имеющий по существу – ну, по крайней мере сравнимо с Европой – истории, может оказаться таким почти воинствующим националистом.
– Ты… у тебя была здесь… – начала Изабелла, но засомневалась, стоит ли задавать этот вопрос, и неуверенно замолчала.
Он поднял подушку, уселся, притянул Изабеллу к себе.
– Белль, ненаглядная моя красавица, мне почти тридцать, так что, будь уверена, я не буду с легкостью разбрасываться такими словами, как любовь. Если я говорю, что люблю тебя, это значит, что я люблю тебя. Вся моя душа, каждая клеточка моего тела полны тобой, счастьем быть с тобой и огромной благодарностью судьбе, которая позволила мне найти тебя.
– О, Патрик, – шепнула она, вложив в этот шепот все то, что кипело внутри, переполняя ее невыразимым счастьем.
– Да, любовь моя, да. И поэтому между нами не должно быть ничего недоговоренного. Если ты хочешь что-то спросить, спрашивай, я отвечу на любой твой вопрос. Любой. Правдиво и искренне. Обещаю. Ты ведь хотела спросить, была ли у меня здесь любовница? – Она безмолвно кивнула и напряглась, с трепетом ожидая ответа. – Нет. Здесь у меня не было никого. Я нахожу, вернее находил до вчерашнего дня, американок грубыми, самонадеянными, чрезмерно самоуверенными, прямолинейными до отвращения и лишенными вкуса и какой бы то ни было женственности. Впрочем, нет, – немного подумав, продолжил он, – я и сейчас так считаю. Ты не изменила моего мнения о современных американских женщинах. Ты исключение, удивительное, потрясающее, счастливое исключение, которое лишь подтверждает правило. Ты драгоценное сокровище, Белль. И цена его многократно умножается тем, что ты сама не отдаешь себе в этом отчета.
Она прильнула к его груди, довольная и умиротворенная. Ей даже не верилось, что можно быть до такой степени счастливой. Будь это в ее власти, она провела бы остаток дней в этой комнате, с этим мужчиной, который меньше чем за сутки стал для нее дороже всех и всего на свете.
– Ты сам настоящее чудо, Патрик, – проговорила Изабелла, покрывая его быстрыми, легкими поцелуями. – Я так люблю твое имя – Патрик, Патрик, Патрик. Ты научишь меня произносить его правильно? С таким же раскатистым «р», как у тебя? И если я, как ты уверяешь, чудо, то это лишь потому, что ты сотворил его. – Она снова засмеялась переливчатым смехом. – Мне теперь кажется, что до вчерашнего дня – нет, до вчерашнего вечера – я и не жила. Была… хм… Как бы это сказать? Да, я была куколкой, ожидавшей превращения. И только твои поцелуи смогли взломать кокон, в котором я находилась, и выпустить меня на свободу, в жизнь! Патрик, любовь моя… Патрик… Патрик…
Ее голос постепенно затихал, приобретая уже знакомые ему хрипловатые нотки желания, и он не мог, да и не хотел, устоять и моментально откликнулся на них со всем жаром новорожденной страсти.
Он притянул ее к себе и принялся ласкать кончиками пальцев лишь ему известные сокровенные уголки ее великолепного тела, вызывая ответный трепет. И скоро она уже извивалась и стонала, умоляя не мучить ее дольше и скорее взять ее…
Когда Изабелла в следующий раз открыла глаза, откуда-то доносился упоительный запах свежесваренного кофе и чего-то пряного и жареного. Повернув голову и обнаружив рядом пустую подушку, она потянулась и подумала: ну что за мужчина! Поистине нет конца его достоинствам! Как же мне повезло! Боже, как повезло!
С этой мыслью она вскочила, быстро приняла душ и в отсутствие чего-либо более подходящего завернулась в рубашку Патрика, доходившую ей почти до колен. Завернув болтавшиеся рукава, она направилась в сторону умопомрачительных ароматов и оказалась в небольшой, но аккуратной кухне, где ее возлюбленный с помощью сковороды творил чудеса.
– Кофе пахнет божественно! – заявила она, подкравшись сзади и обняв его за пояс. – Что на завтрак?
Патрик расхохотался.
– Ты имеешь хоть малейшее представление о том, сколько сейчас времени? Трапезу в начале четвертого дня трудно назвать завтраком.
Изабелла была настолько потрясена, что разжала руки и начала озираться в поисках часов.
– Бог ты мой! Я и не знала, что уже так поздно! – почти с ужасом воскликнула она.
– Ты куда-то торопишься? – удивленно отозвался Патрик, доставая посуду и быстро накрывая на стол. – О черт, я ведь даже не спросил, когда ты уезжаешь. – Он покачал головой, поражаясь собственной рассеянности. – Белль, умоляю, только не говори, что сегодня. Умоляю!
Изабелла хихикнула.
– То есть ты планируешь использовать сегодняшнюю ночь на всю катушку, а уж завтра, насытившись, преспокойно проститься со мной и отправить восвояси, так, месье Патрик Морро?
– Будешь болтать глупости, даже в шутку, останешься голодной, – притворно сурово сдвинув брови, пригрозил Патрик. – Прошу за стол, мадемуазель. – Он с подчеркнутой галантностью усадил ее, разложил по тарелкам омлет, достал из холодильника бутылку шабли.
– Бог ты мой, Патрик, да это же настоящий пир! – воскликнула Изабелла, вдыхая аромат, поднимавшийся от омлета, и глядя, как бокалы наполняются золотистым вином. – Пахнет несравненно!
– Подожди хвалить, сначала попробуй. Итак, мадемуазель Морган, – он произнес ее фамилию на
