— Уверена, что я тоже отлично справлюсь.
— Тогда иди сюда, — пригласил он и поднял весла. — Попытайся.
Ливи сильно сомневалась, что ей этого хочется, но такой дерзкий вызов нельзя было оставить без внимания.
— Ты думаешь, что мы сумеем поменяться местами? Мне бы не хотелось опрокинуться на середине Потомака.
— Лодка очень устойчива, — задорно ответил Торп. — Надеюсь, ты тоже.
Ливи встала, хотя и осторожно.
— Ладно, Торп, подвинься.
Они довольно ловко поменялись местами. Торп уселся на маленьком сиденье с подушкой и весело поглядывал, как новоиспеченный гребец сражается с уключинами.
— Чрезмерно на них не нажимай, — посоветовал он. — Старайся весла выровнять.
— Я тоже бывала в летнем лагере. — Ливи нахмурилась, потому что руки не желали действовать одновременно. — Но обычно мы плавали там на каноэ. Я здорово умею управляться с двусторонним веслом без уключин. Вот. — Ливи сделала неуверенный, но довольно правильный гребок. — Теперь я войду в ритм, а ты спрячь свою ухмылку подальше, Торп.
Ливи сосредоточилась на гребле. Она чувствовала легкую дрожь в мускулах, непривычных к физической нагрузке, но ощущение было приятное. Каждый взмах весел позволял ей сосчитать до восьми, плечи сильно напряглись, подаваясь вперед. Весла натирали ладони.
«Да, — подумала она, — теперь я понимаю, почему Торп этим занимается». Они плыли не так быстро и ровно, как прежде, но все же плыли, подчиняясь ее усилиям. Не было ни мотора, ни паруса, движение зависело только от нее. Ей вдруг захотелось вот так грести и плыть многие мили.
— О'кей, Кармайкл, твое время истекло.
— Ты шутишь? Да я только начала.
Она сердито взглянула на Торпа и продолжала грести.
— Для первого раза достаточно. А кроме того, — и он быстро подошел к ней, — я не хочу, чтобы ты испортила себе руки. Мне они, знаешь ли, нравятся.
— А мне нравятся твои. — И, взяв его ладонь, она прижала ее к щеке.
— Ливи.
Невозможно было представить, что он любил ее сейчас больше, чем мгновение назад, но это было именно так. Закрепив весла, он привлек ее к себе.
Уже в конце дня они снова вошли в дом Ливи. У каждого в руках был бумажный пакет с покупками.
— Я умею жарить цыплят, — настойчиво утверждала Ливи, нажимая в лифте кнопку своего этажа. — Надо только поставить их в духовку и переворачивать с боку на бок пару часов. Ничего больше.
— Ради бога. — Он с притворным ужасом посмотрел на нее. — Чего доброго тебя услышат. — Торп заботливо прижал к себе пакет с цыпленком. — Нет, Ливи, это целое искусство — жарить птицу. Надо ее посыпать специями, выдержать, подготовить. А если уж бедному цыпленку пришлось расстаться с жизнью, то уж ты, по крайней мере, можешь ему оказать некоторое уважение.
— Не нравится мне все это. — Ливи с сомнением посмотрела на его пакет. — Почему бы нам просто не заказать на дом пиццу?
— Нет уж, я намерен показать тебе, что настоящий мастер может сделать из двухфунтового цыпленка для жарки. — Торп замолчал, но, когда они вышли из лифта, продолжил: — А потом я буду любить тебя до воскресного утра.
— О! — Ливи на мгновение задумалась и, сдерживая довольную улыбку, спросила: — Только до утра?
— До очень позднего воскресного утра, — уточнил он, останавливаясь, чтобы поцеловать ее, прежде чем она успела вставить ключ в замок, — возможно, прихватим и начало дня.
— Ну что ж, пожалуй, я согласна поучиться жарить цыпленка.
Он поцеловал ее в ухо.
— А я начинаю склоняться к мысли, чтобы послать за пиццей. Но попозже. — Он поцеловал ее в губы.
— Давай войдем и проголосуем? — поинтересовалась Ливи.
— М-м. Что-то в этом есть.
— Это все Вашингтон на тебя влияет, — сказала она, отпирая дверь. — Нет никакой проблемы, которой нельзя было бы решить путем голосования.
— Скажи это сенаторам, которые ожидают, когда Донахью и его программа выдохнутся.
Она рассмеялась и повернула дверную ручку.
— Вот что, Торп, — заявила она, когда дверь за ними захлопнулась. — Я не желаю сейчас думать о сенаторах и их оппонентах. — Ливи перевесила сумку повыше, чтобы крепче его обнять. — Я даже не хочу думать о двухфунтовых цыплятах для жарки, по которым ты сходишь с ума.
— Неужели? — Торп обнял ее свободной рукой. — Тогда скажи мне, о чем тебе хотелось бы думать?
Ливи, улыбаясь, начала расстегивать пуговицы на его рубашке.
— А почему бы просто не показать? Хороший телерепортер знает, что действие стоит тысячи слов.
Ее холодные длинные пальцы бродили по его груди. Он опустил на пол свой пакет, потом взял пакет Ливи и прислонил его к закрытой двери.
— Я всегда говорил, Кармайкл, что ты чертовски хороший репортер. — И он заглушил поцелуем ее смех.
Поздним воскресным вечером Ливи сидела рядом с Торпом на диване. «Уик-энд, — думала она, — промелькнул как прекрасный сон». Еще ни с кем она не испытывала такой близости. Но ведь Торп теперь значит для нее гораздо больше, чем кто-либо другой.
Вчера они вместе готовили обед, ели, много смеялись. С ним так легко смеяться. Так легко забыть обо всех обещаниях, которые она дала себе несколько лет назад. Он любил ее, и это Ливи потрясло. Этот твердый, несгибаемый человек любил ее. Он ее понимал, жалел, был с ней нежен. Она всегда мечтала об этом, но не ожидала найти подобное в мужчине, меньше всего в нем. Как было бы все иначе в ее жизни, если бы она встретилась с ним давно. Но нет… Ливи закрыла глаза. Она же никогда и ни за что не предаст память о тех двух годах. О Джошуа. Он был центром ее мира, ее жизни. Ее ребенок.
Ливи помнила все до мельчайшей подробности. Такая любовь — великое чудо в жизни женщины. И величайшая опасность. Она клялась себе, что никогда больше не позволит себе испытать то же самое.
Но теперь в ее жизни был Торп. Какая жизнь ждет ее с ним? А что будет с ней без него? Эти вопросы пугали. Стоит ли искать на них ответы немедленно?
«Он уже так близок мне, что становится страшно, — думала она, положив голову на его плечо. — Я не уверена, что сумею теперь все прекратить. Не уверена и в том, что у нас есть будущее. Если бы все могло оставаться так, как сейчас… » Но приближалось время, когда она должна была принять то или иное решение.
«Торп знает, чего хочет. Он не способен сомневаться. Хотелось бы, чтобы и мне все было так же ясно».
— Ты что-то тиха, — сказал он.
— Да.
— Ты не можешь забыть о том, о чем вчера мне рассказала?
Торпу хотелось прижать ее к себе и заставить все забыть, но забвение ничего не решило бы ни для кого из них.
— Тебе нелегко было обо всем рассказать и все пережить заново.
— Да, это было нелегко. Ливи взглянула ему в лицо.
— Но я рада, что это произошло. Рада, что ты знаешь. — Она еле слышно вздохнула. Надо, чтобы он знал все. — После смерти Джоша я тоже хотела умереть. Я не хотела жить без него. Я была недостаточно сильна, чтобы решиться оборвать свою жизнь, но, если бы я могла просто закрыть глаза и умереть, я бы это сделала.
