внимания на яростные протесты Ребекки.
Это было неподходящее место для девушки из хорошей семьи.
Впрочем, кажется, Клео Толивер думала по-другому.
Он подошел к бару и заказал пиво. Зеркала за стойкой отражали покрытых татуировкой танцовщиц в сексуальной сбруе, извивающихся вокруг шестов.
Гедеон вынул сигарету, чиркнул спичкой и задумался, как лучше взяться за порученное дело. Лично он предпочитал прямо идти к намеченной цели.
Когда номер закончился и раздались аплодисменты и одобрительный свист, Он сделал знак бармену.
– Клео Толивер сегодня выступает?
– А что вам от нее нужно?
– Она моя родственница.
Не ответив на широкую улыбку Гедеона, мужчина вытер стойку и пожал плечами.
– Где-то здесь. – Затем он занялся делом, лишив Гедеона возможности задать следующий вопрос.
«Подожду, – философски подумал Гедеон. – В конце концов, стриптиз-клуб – далеко не худшее место на свете».
– Вы ищете одну из моих девушек?
Женщина, обратившаяся к нему, была почти такого же роста, как он сам. Ее светлые волосы были завиты, тщательны уложены и покрыты лаком. Под ее деловым костюмом не было и намека на блузку. Между лацканами виднелась поразительно красивая грудь.
Но когда Гедеон посмотрел женщине в лицо и понял, что она годится ему в матери, то ощутил чувство вины.
– Да, мэм. Я ищу Клео Толивер.
Вежливое обращение заставило Марту выгнуть брови. Она жестом попросила у бармена выпивку.
– Зачем?
– Прошу прощения, но, если вы не возражаете, я предпочел бы поговорить об этом лично с мисс Толивер.
Марта взяла стакан с отборным виски. «Можно быть красивым, как дьявол, и в то же время ершистым, – думала она. – Но этого мальчика явно научили уважать старших». Хотя она не верила в телячьи нежности, но ценила их.
– Если вы причините неприятности одной из моих девушек. то будете иметь дело со мной.
– Я избегаю неприятностей изо всех сил.
– Вижу. Номер Клео – следующий. – Марта опустила пустой стакан на стойку и пошла прочь, покачиваясь на высоченных каблуках.
Она прошла за кулисы, где пахло духами, потом и гримом.
Танцовщицы занимали комнату с двумя зеркальными стенами, и у каждой девушки имелось свое гнездышко. В гримуборной болтали на разных языках, хихикали, ссорились, сплетничали и жаловались. Жаловались на все на свете – от ничтожных чаевых, неверных любовников и тяжелых месячных до боли в ногах.
В этом бедламе Клео казалась оазисом спокойствия. Она стояла и втыкала последние шпильки в длинные черные волосы с рыжеватым отливом. «Клео неплохо относится к другим девушкам, но подруг у нее нет, – подумала Марта. – Хорошо делает свое дело, берет деньги и уходит домой одна. Как и я в свое время».
– Тебя спрашивает какой-то мужчина. Их взгляды встретились в зеркале. У Клео были глубокие темно- карие глаза.
– Что ему нужно?
– Он не сказал. Просто спросил тебя. Красивый ирландец лет тридцати. Темные волосы, голубые глаза. Хорошие манеры. Клео, облаченная в строгий деловой костюм, пожала плечами:
– У меня нет таких знакомых.
– Он назвал тебя по имени и сказал Карлу, что вы родня. Клео нагнулась к зеркалу и провела по губам кроваво-красной помадой:
– Сомневаюсь.
– У тебя неприятности?
Клео поправила манжеты нарядной белой блузки:
– Нет.
– Если будет надоедать, скажешь Карлу. Он выставит его в два счета. – Марта кивнула. – Ирландец сидит у стойки. Ты его не пропустишь.
Клео надела черные туфли на высоких каблуках, завершавшие наряд.
– Спасибо. Я сама справлюсь.
– Надеюсь. – Марта кивнула, а затем отправилась улаживать ссору между двумя танцовщицами из-за красного лифчика с блестками.
Если Клео и встревожилась из-за того, что ее разыскивали, то не подала виду. В конце концов, она была профессионалом. У каждой артистки есть свой кодекс чести, а на какой сцене она выступает, значения не имеет.
Не знаю я никаких ирландцев, думала она, дожидаясь выхода на сцену. Ссылка на родство ее ничуть не убедила. Едва лиро дственники стали бы интересоваться ею. Даже в том случае, если бы споткнулись на улице о ее окровавленный труп. Скорее всего, это какой-нибудь балбес, узнавший о ней от случайного клиента и решивший по дешевке переспать с американской стриптизершей. В таком случае он уйдет несолоно хлебавши.
Когда зазвучала знакомая музыка, она выбросила из головы все, что не относилось к номеру. Клео сосчитала такты. Едва вспыхнул свет, как она выпорхнула на сцену.
Кружка сидевшего у стойки Гедеона застыла на полпути корту.
Она была одета в мужской костюм, но принять ее за мужчину мог бы только слепой, сидящий верхом на несущейся галопом лошади. Двигалась она так, что даже деловой костюм в полоску казался на ней эротичным.
Звучал американский рок. Танцовщицу освещал голубой луч прожектора. Гедеон по достоинству оценил выбор музыки. Только умный и ироничный человек мог раздеваться под песню Брюса Спрингстина «Прикрой меня». Гедеон следил, как Клео расстегнула пиджак и, не переставая двигаться, сняла его. Выступая на сцене, другие девушки кружились, извивались и прыгали, а эта танцевала. В ее движениях чувствовались неподдельный вкус и талант.
Но когда во время одного из стремительных поворотов она сбросила с себя брюки, Гедеон на мгновение забыл о вкусе.
Боже, какие ноги!
Она сделала у одного из шестов три круга, сильно прогнувшись назад. Тяжелый узел на затылке рассыпался, и волосы черным водопадом заструились по плечам. Гедеон не заметил, когда Клео расстегнула рубашку, но сейчас под ней виднелась полоска черных кружев, обтягивавшая высокую, упругую грудь.
Салливан пытался внушить себе, что грудь силиконовая и не должна вызывать у него никакого интереса. Но когда Клео сбросила рубашку, у Гедеона потекли слюнки.
Не сводя с Клео глаз, он сделал глоток пива.
Она заметила его после первого па. Рассматривать ирландца у нее не было ни времени, ни желания. И все же Клео постоянно ощущала его присутствие в зале. Что ж, пусть смотрит. За это ей и платят.
Повернувшись спиной к публике, она расстегнула лифчик. Потом прикрыла грудь руками и обернулась к залу. Теперь ее кожа покрылась легкой испариной, на губах играла ледяная улыбка. Она посмотрела в глаза собравшимся в зале мужчинам, рассчитывая, что это заставит их расстаться со сложенными в несколько раз купюрами.
Оставшись в крошечных черных трусиках и туфлях на высоких каблуках, она отбросила волосы назад и низко поклонилась. Пусть видят то, за что они заплатили.
Клео не обращала внимания на прикосновения жадных пальцев к своим бедрам и считала лишь деньги, которые совали под резинку ее трусиков. Когда один перепивший клиент потянулся к ней, Клео сделала шаг
