тяжелую ситуацию, которая, несомненно, создастся, если он потом так и не позвонит.
– Кто говорит, что он не позвонит?
– Твоя интуиция, вот кто. Обстоятельства несколько изменились, не так ли? У него появился шанс восстановить хорошие отношения с дочерью. Она очень ранима, и он это понимает. Ты видела выражение ее лица в лавке серебряных изделий. Она ревновала. Возможно, она ревновала его к каждой женщине, с которой у него завязывались близкие отношения. Если у него есть здравый смысл, то он на некоторое время воздержится от интимных связей. К тому же…
Ей не нравилось, что ее мысли приняли такое направление, но остановиться она уже не могла.
Надо посмотреть правде в глаза. Их приключение имеет теперь все составные части курортного романа: экзотическое окружение, двое взрослых людей, которых тянет друг к другу. А чем кончаются курортные романы, как только ступаешь на трап самолета, отправляющегося в обратный рейс?
Стук в дверь отозвался в голове такой болью, словно рядом рвались снаряды.
– Кто там?
– Гай.
Боясь сделать лишнее движение, Клодия подошла к двери. Он стоял свежий, пахнущий своими снадобьями для бритья. На нем была белая тенниска, в которой он выглядел так, будто сошел с рекламы лосьона для загара.
– Привет, – слабым голосом произнесла она и поморщилась оттого, что каждое слово отдавалось в голове острой болью.
– Что с тобой? – озабоченно спросил он.
– Я только что говорила по телефону с мамой и расстроила ее, а теперь у меня началась дикая головная боль.
– Ты что-нибудь приняла?
Клодия покачала головой и сразу же пожалела, что сделала это.
– У тебя, наверное, ничего нет от головной боли?
– К сожалению, нет.
– Мы с Аннушкой собираемся пообедать. Не хочешь присоединиться?
– Нет, благодарю. Я хочу лечь спать.
– Если ты поешь, тебе полегчает. Ты почти ничего не ела за завтраком.
Когда в твоей голове стучат молотками, стараясь проломить череп, трудно спокойно воспринимать подобные советы.
– Замолчи, ради Бога, ты говоришь, как моя мама.
– Ладно, успокойся. – Гай обеими руками сделал успокаивающий жест. – Ухожу.
Он шагнул к ней и чуть коснулся губами ее щеки.
– Поспи. Я потом зайду к тебе. – И ушел.
Великолепно.
Чуть не заплакав, Клодия осторожно улеглась в постель. Неужели он не в состоянии поцеловать ее покрепче?
А что ты ожидала? Сама шипела на него, словно разъяренная кошка.
Только она стала засыпать, как в дверь снова постучали.
Если это снова он, я буду вести себя совсем по-другому и постараюсь загладить свою резкость.
Но пришла Аннушка.
– Папа купил тебе таблетки в киоске, – сказала она, протягивая ей упаковку парацетамола. – С тобой все в порядке? – встревожено добавила она.
Господи, неужели заметно, что я плакала?
– Я разговаривала по телефону с мамой и расстроила ее, а теперь чувствую себя виноватой.
– Что ты ей сказала?
Клодия беспомощно пожала плечами.
– Ничего особенного, но я была раздражена и не смогла этого скрыть. А она все говорила и говорила… ну, знаешь, как это обычно делают матери…
Аннушка сочувственно подняла глаза к небу, словно пытаясь сказать «и не говори».
– Знаю. Матери некоторых моих друзей – просто кошмар. – То ли Аннушка не заметила ее промаха, то ли постаралась замять неделикатное замечание, но Клодия была ей очень признательна.
– Поблагодари его за парацетамол. Может быть, позднее увидимся в бассейне.
– Мы собираемся пройтись под парусами, – смущенно сказала Аннушка. – Ты могла бы присоединиться, если захочешь, хотя папа считает, что тебе лучше не выходить на солнце, если у тебя болит голова.
– Он прав. Думаю, мне лучше полежать.
– Он просил передать, что заказал столик в ресторане на 8.30. Я сегодня не смогу поужинать с ним, –
