с персиковым запахом и сдобрила воду несколькими солеными слезинками.
Что подумают обо мне, узнав, что я сбежала, не сказав никому ни слова? А что подумает Гай? Его не проведешь. Если он не знал раньше, то теперь наверняка обо всем догадается.
На автоответчике было послание от Кейт. Она сообщала, что уехала с Полом к его родителям и останется там ужинать.
Может быть, это даже к лучшему. Если бы Кейт была дома, она бы все выпытала и замучила сочувствием.
В девятом часу вечера Клодия легла в постель вместе с Портли и стала смотреть какую-то программу по телевизору. В конце концов она незаметно заснула, согретая Портли, пристроившимся у нее на плече.
Клодия не поняла, что именно ее разбудило, и испуганно насторожилась.
Кто-то ходил по квартире. От страха по спине пробежали мурашки.
Взяв пульт дистанционного управления, Клодия уменьшила громкость звука телевизора, который так и не выключила, и вся напряглась, прислушиваясь.
Она не ошиблась. Кто-то тихонько открыл дверь в комнату Кейт.
Клодия осторожно встала с постели, на цыпочках подошла к шкафу, открыла дверцу и извлекла оттуда теннисную ракетку. Не ахти какое оружие, но лучше, чем ничего. Крепко сжав ручку ракетки и едва дыша, она застыла в ожидании за дверью спальни. Задвижки на двери не было. Была когда-то, но сломалась.
Во рту у нее пересохло, сердце отчаянно стучало. Она не спускала глаз с дверной ручки. Ситуация была похожа на сцену из фильма ужасов. Ручка двери медленно поворачивается и…
Услышав осторожный стук в дверь, Клодия замерла. Тихий голос и вовсе поверг ее в транс.
– Клодия?
Гай?
Дрожащей рукой она распахнула дверь.
На губах Гамильтона играла довольная усмешка.
– Твои замки никуда не годятся. – Он показал кредитную карточку. – Этому безобидному фокусу я научился в годы своей бездарно растраченной юности.
Это было уже слишком. Клодия потеряла контроль над собой.
– Мерзавец! Я подумала, что меня сейчас прикончат в собственной постели! – Клодия замахнулась теннисной ракеткой, но Гай поймал ее за руку и обнял, и тут она разразилась слезами. Его сорочка моментально промокла от слез, а он, крепко прижимая к себе, гладил ее по голове. Когда рыдания немного утихли, Гай повел ее к кровати, и они оба сели.
– Я позвонил в дверь, но ты не ответила, – объяснил он. – Я трижды звонил по мобильному телефону из машины, но никто не брал трубку.
– Я заснула, – хлюпая носом, ответила Клодия. – А телевизор был включен.
– Я подумал, что ты заболела. Ты ведь уехала из Бруин-Вуда, потому что плохо себя почувствовала?
Клодия боялась посмотреть ему в глаза, но он ее заставил, взяв за подбородок.
– Или ты опять сбежала?
Он знает ответ на этот вопрос. Он знает теперь многое из того, чего не знал раньше.
– Значит, это была ложь во спасение, не так ли? То, что ты сказала мне в Маскате?
Клодия кивнула.
– Я подумала, что так будет лучше. Я и сейчас не уверена, что это не было твоей мимолетной прихотью, особенно если учесть проблемы с Аннушкой и тоску по Симонне и все прочее. – С точки зрения техники исполнения поцелуй, с помощью которого Гай заставил ее замолчать, был не самым виртуозным. Поскольку она все еще всхлипывала, им приходилось чаще, чем обычно, переводить дыхание, но для Клодии этот поцелуй не шел ни в какое сравнение с предыдущими.
Сидеть на краешке кровати было не очень удобно, поэтому, продолжая целоваться, они постепенно приняли горизонтальное положение.
Портли, возмущенный появлением на его подушке головы незнакомого мужчины, обиженно спрыгнул с постели.
– Я тоже не был уверен, – сказал Гай, скользнув губами по волосам Клодии. – Я не был уверен в твоем чувстве, а поскольку для меня был не самый подходящий момент вступать с кем-нибудь в близкие отношения, я решил не форсировать события и посмотреть, не пройдет ли у меня это наваждение. Однако оно не только не прошло, но и усилилось. А что касается Симонны… – Он помедлил. – Как ни странно, я стал ее забывать вскоре после того, как пережил в ноябре прошлого года ужасное потрясение. Я ужинал в ресторане, когда одна бесстрашная рыженькая девушка ворвалась туда и обвинила меня в том, что я не признаю своего ребенка.
Клодия едва удержалась от смеха.
– Какая нахалка! Надеюсь, ты выставил ее вон?
– Именно так я и поступил. Но забыть не смог. Правда, она была хороша собой: стройные ножки, а глаза – умереть можно, какие глаза! Одним словом, источник беспокойства для любого мужчины. А мне в то время уже хватало проблем с моей дочерью.
Клодии стало так хорошо, что даже голова закружилась.
– Аннушка стала совсем другой, она выглядит довольной жизнью.
