– У тебя даже нет с собой полотенца.
– Кому оно нужно?
Не прошло и нескольких секунд, как она стянула с себя одежду и торопливо вошла в воду. Она заплыла примерно на десять ярдов и перевернулась на спину. Тихо покачиваясь в теплой, шелковистой воде, она полюбовалась яркими, как бриллианты, звездами, высыпавшими на черном бархате неба.
Вода как будто смыла с нее напряжение. Она проплыла еще немного параллельно берегу, пока не почувствовала, как ног коснулась более холодная струя, заставившая ее вздрогнуть. Медленным брассом она вернулась к тому месту на пляже, где оставила свою одежду.
Рядом с одеждой кто-то сидел.
– О Боже! Что, черт возьми, он здесь делает?
– Очевидно, он искал тебя. Хорошо еще, что ты не рискнула купаться нагишом.
– Клодия! – окликнул он.
Господи, неужели он намерен дать мне нагоняй? Я и сама понимаю, что купаться ночью одной – не самый разумный поступок. Но именно поэтому я это и сделала. Чтобы получить тайное, запретное маленькое удовольствие.
Она какое-то мгновение размышляла, не притвориться ли ей абсолютной глупышкой, помахать ручкой и хихикнуть, а потом сказать: «Приветик, Гайси! Не хочешь ли искупаться?» – но решила, что это было бы уж слишком.
– Но забавно.
– Не до забав теперь. Теперь тебе надо выйти из воды в нижнем белье.
– Ну и что? Чем трусы и лифчик отличаются от бикини?
Но отличие, разумеется, было, как бы она ни старалась сделать вид, что его не существует. Выйдя на берег и отжимая воду из волос, она мысленно поблагодарила судьбу, что надетые на ней предметы одежды изготовлены не из прозрачного белого материала, который, намокая, становится практически невидимым, а из черного и поэтому непрозрачного шелка.
Он, сложив на груди руки, стоял возле ее одежды.
– Вам действительно кажется, что это разумный поступок?
Его относительно мягкий тон даже разочаровал ее. Она ожидала услышать суровую нотацию и приготовилась ответить в том же ключе. Все-таки он в какой-то мере обманул ее.
– Вы выбрали самое подходящее время, чтобы появиться на горизонте, – сердито сказала она.
– Мне казалось, что у вас больше здравого смысла, – ответил он, когда она подошла. – А что, если бы у вас свело ногу?
– Ради Бога, не надо. Вы говорите совсем как мой отец. – Подобрав с песка майку, она воспользовалась ею как полотенцем и временным прикрытием, прижимая к груди, словно промокательную бумагу. – Я пробыла в воде не более пяти минут, а судорог у меня не бывало никогда в жизни. К тому же судороги, как правило, случаются в холодной воде после сытного обеда. А я, к вашему сведению, почти совсем не ела, потому что человек, с которым должна была ужинать, не изволил позвонить.
– Могли бы сами позвонить мне. – Она начала натягивать майку.
– Нет, не могла, сообразительный вы мой. Я заснула.
– Я тоже.
– Неужели? – От неожиданности она застыла с майкой в руках, которая по-прежнему прикрывала участок тела от груди до бедер.
– Я заснул. Вырубился. Выбыл из состязания, как боксер после отсчета десяти секунд.
Как мне это, черт возьми, не пришло в голову? Ведь я и сама не заметила, как заснула, хотя даже не вела машину.
– В таком случае я рада, что не позвонила и не разбудила вас. Вам, несомненно, был нужен отдых.
– Мне нужно было завести будильник, – сказал он, и в голосе его больше не чувствовалось раздражения. Резкие нотки смягчились, как будто подтаяв, словно шоколад на солнце. – Хотите, чтобы я извинился в письменной форме или достаточно пасть ниц и виновато поскулить?
Свои слова он сопроводил полуулыбкой, от которой любой растаял бы. Она не составила исключения и тоже немедленно растаяла. Или, возможно, правильнее было бы сказать – затрепетала.
– Ползать на животе и скулить не обязательно, – бодрым тоном сказала она. – День выдался действительно утомительный.
– Во многих отношениях.
– Мы много ходили пешком.
– А сколько потребовалось терпения?
– Да, терпения потребовалось немало.
На несколько мгновений словесный пинг-понг прекратился. Говорили только их глаза.
– Как ваш кот?
– Пока жив. Но едва дышит.
– Я рад. – Тон его голоса снова приобрел мягкую шероховатость шотландского свитера, только на сей
