Редко когда разговор был скор. Человеку в кожаном кресле нравилось говорить о том, с чем лично не сталкивался, но где-то читал. Уже к середине разговора становилось ясно, окажет человек конкретную помощь, или мы ограничимся художественной прозой. Помню, был разговор с одним очень важным человеком. Сперва он заявил, что у него всего 15 минут, однако мы проговорили 4 часа, несмотря на то, что он то и дело напоминал про эти 15 минут. Вообще, общение с людьми, от которых ожидаешь помощи, — очень хороший опыт. Отшелушиватся все второстепенное. Хотя отказ гарантирован в 90 процентах случаях, — это тоже опыт и труд, фундамент будущих побед.
Уже потом, обретя опыт, я понял, что важно не просить, а предложить сотрудничество. Но первые чужие деньги для «чужих детей» — самые соленые и памятные.
Если одежда или взгляд выдают проблемы хозяина положения, — такой не только не поможет, он выльет на тебя ушат своих проблем. Бывает и так, что вроде бы не откажут, но и помогут, хотя могли бы.
Случалось, что спрашивали сразу: «Сколько вам надо?», но таких людей было очень мало. А тот, с которым я проговорил четыре часа, так ничем и не помог, Бог ему судья. Кстати, он уже разорился.
К сожалению, в России пока что не развито меценатство, участие в судьбе ближнего. Мало жертвенности, один PR, позерство и эпатаж. Сломал депутат ногу, об этом во всех газетах: как он со сломанной ногой, бедный? А когда бабушки штабелями падают на скользких улицах, это никого не волнует. А ведь достаточно просто протянуть руку…
О ЧЕМ ТВОЯ ПЕСНЯ, ПЕВЕЦ НЕЗНАКОМЫЙ?
Выработав бренд сбора средств, я занялся организацией проектов и мероприятий для детских домов. Цель была двоякой: первое — просто начать сотрудничество, второе — познакомиться с детьми, поскольку в самих учреждениях это невозможно. Целых два года проводили мероприятия одно за другим: конкурсы, соревнования, гуманитарные акции. Меня приняли. Самое важное — эти мероприятия превосходили все внутренние проекты, так как в учреждениях мало людей, знающих режиссуру, способных привлечь дополнительные средства, чтобы получился праздник. Опять же учеба в училище культуры сослужила хорошую службу. Сначала мероприятия устраивали для одного конкретного учреждения, потом наконец удалось собирать всех вместе. Это давалось не просто. Частенько мои телефонограммы не шли дальше принимающего. Многие проекты имели меньший успех, так как детей присутствовало мало, однако участники мероприятия всегда проводили его на высоком уровне, будь то Симфонический оркестр, спектакль или спортивные соревнования. И пошла молва. Хотя и до сих по не просто собрать несколько учреждения вместе, и все-таки дети чаще выходят из стен детдома, видят мир. Все проекты невозможно перечислить, их было очень много, и все они принесли конкретную пользу. Теперь дети сами приходят и спрашивают, когда будет новая программа, когда стартует новый проект. Мы провели конкурсы рисунка, сочинений, дискотеки, Олимпийские игры, спортивные соревнования, тематические встречи и т. д.
Неличная личная жизнь
Ее не было, и пока, к сожалению, не предвидится. Да и что такое личная жизнь? Привязанность к бытовым приборам, мягкой кровати и ножу для хлеба за 100 долларов? Или теща, живо интересующаяся, как живете, что жуете и что у вас в мусорном ведре? Моя семейная жизнь не получилась по многим причинам. Как мне сказал один приятель, общественники долго не живут, и он был прав. Мне трудно объяснить, отчего я не бросил все ради семьи. Как мне кажется, гражданская позиция — это по большому счету не сохранение семьи как таковой, это просто жизнь ради других. Может, я не прав, но это то и стало камнем преткновения. Мне звонили домой, просили помочь, моей половине это не нравилось. Но если человек стоит на балконе восьмого этажа, просит поговорить с ним, могу ли я ответить: «Прости, я весь в семье». Мы с женой общались на повышенных тонах, пытаясь достучаться друг до друга, и вот однажды мне сказали, что со мной не весело, тогда я понял, что не весело не со мной, а с тем, чем я живу, с чужими бедами и проблемами. Что ж, это действительно малоприятно. Я забрал пакет с вещами, компьютер и ушел. Теперь поздно искать понимания там, где его не было, где во главу угла ставилась прописка в паспорте, хорошее прошлое, машина и прочие причиндалы, которые для родни были высшим благом. Обиды нет, злости тоже, хотя дочь растет при чужом дяде. Остался опять же опыт — друг ошибок трудных, и гений — парадоксов друг. Помнится, бывший тесть с порога заявил: «Как же у него прописки нет? Без этого нельзя!» И пошло-поехало, ритуальный круг по обставлению своего земного счастья. Иногда мне говорят, что дела надо оставлять на работе, но ведь жизнь — это самая главная наша работа, так и надо этот Божий дар отрабатывать. Или мы все нахапанное утащим на тот свет вместе с тапочками?
Чичиков отдыхает
У организации не было ни офиса, ни телефона, ни статуса — ничего, чтоб могло способствовать ее росту. Было только желание много что предпринять.
Свои первые материалы я делал на довоенной печатной машинке. Писал статьи, составлял планы, отмечал интересные мысли и все это складировал в ящик, мотаясь по съемным квартирам или проживая прямо в магазине. Все свое носил с собой. Тогда мне пришлось устроиться на три работы сразу, чтобы хоть как-то нормально выглядеть, купить одежду, туалетную воду.
Время шло, а офиса и телефона не было. Но главное, что было ДЕЛО. Позже КУМИ выдало мне разрешение на один подвал, где мне хотелось организовать республиканский центр для детей-сирот «МАЯК». Это был бетонный подвал из фильма ужасов, хорошее под хорошее разве дадут? Но мне удалось уговорить ряд предприятий помочь капитально отремонтировать его, организовать туалет. Опять я ходил и просил краску, линолеум, гипсокартон, гвозди — все необходимое для ремонта.
При этом работал, выживал. Мне помогали друзья, с которыми я играл в футбол в одной команде, директора строительных предприятий, и все вроде бы шло гладко. Но тут мэр, которого я постоянно третировал в СМИ по поводу заброшенности детей-сирот, отобрал у меня помещение за неуплату аренды: все средства шли на материалы. А деньги были потрачены немалые, хорошую машину можно было купить, только в нее дети-сироты вряд ли бы поместились. Мэр отказывал, начались Арбитражные суды, продолжающиеся и поныне. Оставив арендованное помещение, я пришел к тому же директору интерната, что принимал меня в первый раз, и упросил дать мне бывшую лыжную комнату — разрушенную, разбитую. Зданию уже более 50 лет. И опять я пошел по людям, просил материалы, средства, искал тех, кто бы мог отремонтировать помещение — маленькое, но свое. И вот вскоре открылась столовая для тех, кто живет на улице, установлен десятиметровый 'Крест памяти' на месте расстрелов в 30-е годы, организованы поездки в колонии, СИЗО, детские дома, приюты. А власть продолжает жить по своим, только ей ведомым законам, и не мешать она просто не может. Скоро новый суд, опять придут приставы, будут проситься в организацию помощи детям-сиротам… этой волынке уже пять лет. Не случилось у нас любви с властью, не подошла мазь, лыжи отношений скользят плохо. Мне б они только не мешали! Ведь я их всех люблю.
Как-то я попытался достучаться до сердец студентов и преподавателей социальных отделений институтов, техникумов, училищ, университета. Зам по воспитательной работе собирал всех в зале. Мое выступление длилось около сорока минут, народ молчал, вопросов не задавал, смотрел в стенку. Я уходил, оставляя за собой гробовую тишину. Будто их посетил гробовых дела мастер Безенчук и всех измерил. Однажды я собрал весь коллектив педагогического колледжа, но опять мое выступление не произвело впечатления, жаль. И я опять ушел в тишине. Меня нагнал стук чьих-то каблуков, дама лет тридцати извинилась за весь коллектив, но при этом шепнула, что на днях они так же завалили организацию инвалидов. И густо покраснела… А однажды я прослушал доклад в одном из интернатов. Преподаватель,
