— Станьте у окна!
Она уже зашла, ее глаза были широко раскрыты и полны восхищения:
— Вы художник! Это замечательно! Вы — скульптор.
Помещение было таким же просторным, как гостиная в доме, но более загроможденным. В центре студии стоял рабочий стол, на котором лежали инструменты, куски камня и горшки с глиной. Там же валялось несколько альбомов для эскизов. Полки и столики поменьше были заставлены образцами его работ — скульптурами загадочных, волшебных существ, которые танцевали или парили в воздухе.
Голубая русалка расчесывала свои волосы, сидя на камне. Белый дракон извергал пламя из пасти. Маленькие феи кружились в хороводе, их лица были лукавыми. Волшебник в рост человека со скорбным лицом простирал вверх руки.
— Они такие живые, такие яркие! — Аллина просто не могла удержаться, она должна была прикоснуться к ним. Девушка провела пальцем по волнистым волосам русалки. — Я уже видела ее когда- то, — прошептала она. — Не совсем такую, но ощущение было таким же, и та статуя была выполнена из бронзы. В художественной галерее в Нью-Йорке.
Аллина взглянула на Конэла, нетерпеливо листавшего альбом для эскизов:
— Я видела вашу работу в Нью-Йорке. Вы, наверное, известный скульптор!
Он что-то проворчал в ответ.
— Мне хотелось купить ее, эту русалку. Но я была с мамой и не смогла этого сделать, потому что она сказала, что я не могу позволить себе такую покупку. На следующий день я вернулась в галерею, потому что статуя не выходила у меня из головы, но ее уже продали.
— Станьте у окна и повернитесь лицом ко мне.
— Это было два года назад, и с тех пор я несколько раз вспоминала о ней. Разве не поразительно, что это была именно ваша работа?
Ругаясь себе под нос, Конэл подошел к ней и потянул к окну.
— Поднимите голову, вот так. Так и стойте. И стойте тихо.
— Вы собираетесь рисовать меня?
— Нет, я строю здесь лодку! Разумеется, я собираюсь вас рисовать! А теперь, черт возьми, помолчите хотя бы минуту!
Она закрыла рот, но не смогла удержаться от улыбки. И это, подумал Конэл, было как раз то, что нужно: чувство юмора, энергия, нескрываемая радость.
Он сделает модель из глины, подумал Конэл, и отольет ее из бронзы. Этот материал с золотистым блеском, он всегда кажется теплым на ощупь. Камень или дерево для нее не подходят. Он сделал три эскиза портрета девушки, обходя ее, чтобы сменить ракурс. Затем опустил альбом.
— Я должен увидеть очертания вашего тела. Ваши формы. Раздевайтесь!
— Простите, что вы сказали?
— Мне нужно увидеть, как вы сложены. Одежда мешает мне рассмотреть вас.
— Вы хотите, чтобы я позировала обнаженной?
Не без усилия Конэл оторвался от своих мыслей и посмотрел ей в глаза:
— Если бы все дело было в сексе, я бы не спал на этом камне в углу прошлой ночью. Даю вам слово, что пальцем вас не трону. Но мне нужно видеть вас.
— Если бы все дело было в сексе, я бы так не нервничала. Ладно, — Аллина на мгновение закрыла глаза, набираясь смелости. — Я в роли вазы с фруктами, — сказала она себе и расстегнула свою рубашку.
Когда девушка сняла рубашку и аккуратно отложила ее в сторону, Конэл приподнял бровь:
— Нет, вы в роли женщины. Если бы мне нужна была ваза с фруктами, я бы взял именно ее.
Она была стройной, чуть худощавой — как раз то, что нужно. Сузив глаза и сосредоточившись, Конэл перевернул страницу альбома и начал с чистого листа.
— Нет, голову не опускайте! — приказал он, слегка раздраженный тем, что Аллина стоит так напряженно. — Отведите руки назад. Еще чуть-чуть. Ладонями вниз, расправьте пальцы. Да нет, вы же не какой-нибудь там чертов пингвин! Слегка разведите пальцы… вот так.
— Только тут он заметил, как зарделась ее кожа, как скованы ее движения. «Дурень!» — сказал он себе, сдерживая вздох. Ну конечно же, она нервничает и стесняется! А он и пальцем не пошевелил, чтобы немного успокоить ее.
Конэл подумал, что слишком привык к профессиональным натурщицам, которые раздевались привычно и без тени смущения. Аллина любит поговорить; стало быть, он заставит ее разговориться.
— Расскажите мне об этих ваших курсах.
— Что?
— О курсах. Вы говорили, что посещали множество разных курсов. Что вы изучали?
Она сжала губы, с трудом поборов дурацкое желание прикрыть грудь руками:
— По-моему, вы сказали, что мне нужно помолчать…
— А теперь я говорю вам, что вы можете говорить! Аллина почувствовала раздражение в его голосе и подняла глаза к небу. Она что, умеет читать мысли?
— Ну, я посещала курсы художественного мастерства…
— Вот как? Повернитесь немного вправо. И чему вы там научились?
— Я выяснила, что художника из меня не получится, — Аллина слегка улыбнулась. — Мне сказали, что я хорошо ориентируюсь в цветах, формах и эстетике, но не слишком сильна в технике.
Да, когда она говорила, было гораздо лучше. Ее лицо вновь обрело живость, стало естественным.
— Это отбило у вас желание заниматься искусством?
— Не совсем. Я и сейчас иногда рисую, под настроение.
— Еще одно хобби?
— Ой, у меня их множество! Например, музыка. Я брала уроки музыки.
Отлично, она понемногу расслаблялась. В ее глазах уже не было затравленного выражения — как у оленя, попавшего под прицел.
— А на каком инструменте вы играете?
— На флейте. Получается неплохо, но мне никогда не предложат выступать в филармонии.
Аллина пожала плечами, и Конэл с трудом удержался от того, чтобы резко окрикнуть ее и запретить шевелиться.
— Я окончила курсы программирования, и это было пустой тратой времени. То же самое было и с большинством бизнес-курсов — так что идея открыть небольшой магазинчик и торговать безделушками ручной работы провалилась. Я могла бы что-то изготавливать, но не торговать этим.
Ее взгляд вновь был прикован к русалке. Эта скульптура привлекала Аллину — не только красотой, но и талантом, благодаря которому она была создана.
— Встаньте на цыпочки. Вот так, замечательно! Задержитесь так на минутку… А почему вы не нашли партнера?
— Для чего?
— Для того чтобы открыть магазинчик — если уж вы этого хотели. Кого-нибудь с деловым складом ума.
— В основном потому, что я достаточно разбиралась в бизнесе, чтобы понимать — мне никогда не собрать необходимую сумму на аренду помещения в Нью-Йорке для начала дела, — Аллина повела плечом. — Накладные расходы, оборудование, закупка товара. Похоже, бизнес и впрямь представляет собой сплошной стресс. Маргарет всегда так говорила.
Конечно, подумал Конэл, опять эта бесценная Маргарет, к которой он уже заочно испытывал отвращение.
— Почему вас всегда беспокоит то, что она говорит? Нет, не так. Не совсем так. Повернитесь. У вас великолепная спина.
— Правда? — Аллина удивленно повернула голову, чтобы взглянуть на него.
— Вот так! Так и стойте! Опустите подбородок немного к плечу смотрите на меня.
Это было то, что нужно. Ни тени робости. Скорее, легкая застенчивость — совсем другое дело. Она была заметна во взгляде Аллины, в наклоне ее головы. И искорка самолюбования, притаившаяся в изгибе
