Его ирония неприятно кольнула Энни. Рей нетерпеливо ждал, ослабляя тем временем узел галстука и расстегивая пиджак. Она почувствовала, как внутри у нее разрастается и жжет ком страха.
— Давай, Энни, не тяни. Мне сейчас не до игр.
Это предупреждение было подкреплено суровым взглядом, живо напомнившим девушке все ее прошлые мелкие прегрешения и его безжалостные наказания.
Отступать поздно. Собрав волю в кулак, Энни сделала глубокий вдох.
— Рейт, ты не хотел бы на мне жениться? — выдохнула она.
II
Наступила тишина.
Зажмурившись, Энни ждала ответа. Но в комнате царило молчание, и ей пришлось открыть глаза.
— Что ты сказала? — с угрожающей вкрадчивостью проговорил Рей, словно выстреливая словами.
Он смотрел на нее так, что девушка подумала, он вот-вот накинется на нее с кулаками.
Она опять хрипло кашлянула.
— Я… я хочу, чтобы ты на мне женился, — поспешно повторила она, с трудом удерживаясь, чтобы не убежать.
— Это что — такая шутка? — зло спросил он.
Его реакция озадачила девушку. Последние несколько часов она пыталась представить себе, как Рей среагирует. То, что он может разозлиться, не приходило ей в голову. Поднимет ее на смех, станет дразнить, пренебрежительно усмехнется — это да, но чтобы злиться…
— Нет, это не шутка, — набрав в легкие побольше воздуха, твердо произнесла она. — Просто я прошу тебя об этом. Это идея моего адвоката Уолта Кроуфорда, — решив выложить все начистоту, продолжала Энни. — Я ему говорила, что она не годится, но он уверяет, что только так можно помешать Патрику унаследовать наши владения. Тем самым мы спасем дом от уничтожения. Ты ведь знаешь условия завещания моего деда.
— Конечно, знаю, — кивнул Рей. — Но я и не подозревал, что Голд Краун так много для тебя значит. А как же твое твердое намерение не вступать в брак без любви? Или то были всего лишь девчоночьи фантазии, не выдержавшие встречи с действительностью?
— Вовсе нет, — сердито ответила Энн, — я просто не вижу иного выхода.
Рей снял пиджак и прошел к огромному камину, который вместе с резной лестницей работы старинного мастера составлял главное украшение холла. Он стоял возле камина, и Энни, прежде чем поспешно отвести взгляд, подумала, что этот человек как нельзя лучше соответствует жилищу ее предков. Гармонирует с ним и представительной внешностью, и импозантностью, и окружающим его ореолом уверенности и властности, которые на протяжении веков были свойственны прежним хозяевам дома. Рейт в этом холле выглядел более уместным, чем она сама.
Лицом и фигурой дочь больше пошла в мать, чем в отца и его родню. С портретов на нее смотрели сильные, крепкие люди, а она была маленькой и хрупкой — худышка, как однажды пренебрежительно назвал ее Рей. Ее подавляли большие старинные комнаты, огромные камины и потемневшие дубовые панели.
И все же это был ее дом, часть ее самой, как бы она ни противилась осознавать это. Ей была ненавистна мысль о его возможной гибели. И у нее хватило внутренней честности признать, что как бы она ни относилась к Рею, в его руках ее фамильное гнездо будет сохраннее.
— Итак, тебе столь дорог этот дом, что ради него ты готова на все? — требовательно спросил Рей. — И к тому же ты так любишь меня?
Он, конечно, и без того знал ответ на последний издевательский вопрос, но Энни все равно неистово замотала головой:
— Нет, конечно нет!
Почему он на нее так смотрит? Под этим пристальным из-под тяжелых век взглядом она чувствовала себя очень неуютно.
— Ты не любишь ни меня, ни дом, но собираешься за меня замуж, чтобы его сохранить?
— Спасти, — быстро поправила его девушка. — От Патрика. И, кроме того, это будет всего лишь фиктивный брак, — добавила она, глядя в сторону. Почему-то так было проще разговаривать. Ей было спокойнее, когда она не встречалась с ним взглядом. — Брак будет ненастоящим. И ненадолго. Уолт сказал, что потом его можно будет расторгнуть. Так что нам не придется… не надо будет… — под конец совсем смешалась она.
Ей не понравилось наступившее молчание, и она напряженно повернулась и бросила на него вопрошающий взгляд.
— Ну же, продолжай. Что нам не придется? — насмешливо подстегнул ее Рей. — Сожительствовать? Вступать в интимную связь? Заниматься сексом? Быть любовниками?
Он выговаривал эти слова противным, мурлыкающим тоном, пережевывал их, перекатывал языком, наслаждаясь ее замешательством.
— Если ты подобными посулами надеешься вдохновить меня на эту женитьбу, значит, ты не имеешь ни малейшего представления о мужской сущности. Неужели ты вправду полагаешь, что мужчина — любой — захочет встать перед судом и объявить во всеуслышание, что он никуда не годится как мужчина и не способен затащить в постель собственную жену? Или ты думаешь, что кто-то, а особенно этот ваш отвратительный кузен, поверит, что мы настоящие муж и жена, когда простое упоминание слова «секс» заставляет тебя трястись, как самую закоренелую девственницу? Нет уж, моя дорогая. Даже если я окажусь настолько безумен, что соглашусь на это сомнительное дело, — а это еще очень большой вопрос, — то в глазах света наша женитьба должна будет выглядеть как подлинная, пока в итоге не придется пройти через унизительную процедуру развода.
При первых же словах его уничтожающей тирады сердце девушки глухо и тоскливо заныло. Никто, кроме Рейта, не заставляет ее так смущаться. Даже когда мальчишки-подростки из их приюта отпускали какие-нибудь малопристойные замечания, она не чувствовала такой скованности, как сейчас, слушая Рея. Однако постепенно до нее дошло, что он не собирается немедленно ей отказывать, и в некотором недоумении девушка повернула к нему все еще пылавшее лицо.
— Наша женитьба должна выглядеть как подлинная, но не быть ею по сути, — твердо возразила Энни, стараясь поймать его взгляд.
Считается, что по глазам человека можно определить, что у него на уме. Но это правило, видимо, не распространялось на Уолстера. Энн никогда не могла понять, о чем он думает.
— Я хочу сказать, что мы определенно не будем…
— Заниматься любовью, — опять подсказал он. — С трудом верится, что так мы кого-нибудь обманем. В тот единственный раз, когда я обнимал тебя, ты чуть не выцарапала мне глаза, — угрюмо проворчал Рей.
— Я тогда до смерти перепугалась, — защищалась Энни. — Было темно, и вдруг меня кто-то хватает. А я…
— А ты с Майком Стэнли пошла браконьерствовать на заповедное озеро.
— Майк уже давным-давно обещал показать мне барсучью нору. Надо же было тебе вмешаться и все испортить! — негодующе вспомнила Энн. — Он обещал, что возьмет меня, как только мне исполнится шестнадцать.
— Да что ты? Надеюсь, ты не использовала этот неудачный речевой оборот при объяснении с отцом? Шестнадцать лет, — мечтательно продолжал он, не обращая внимания, как потемнело от обиды лицо девушки, — сладостные шестнадцать, а она все еще не целована… Напомни-ка мне, малышка, сколько тебе уже.
— Скоро третий десяток, — нетерпеливо отмахнулась она.
