Шейн не стала притворяться, что не понимает, о чем он.
— Я не думаю об этом, Вэнс. Но иногда на меня находит.
— Тогда вспомни, что я с тобой. Обопрись на меня, когда нужно. — Он поднес ее руку к губам. — А я обопрусь на тебя, когда будет нужно мне.
— Обними меня, пожалуйста, — попросила она дрожащим голосом.
Он обнял ее, прижал ее голову к своей груди.
Она вздохнула, успокаиваясь.
— Терпеть не могу выглядеть дурой. Больше всего это ненавижу.
— Ты не дура. — Он отстранил ее и вдруг, решившись, сказал: — Шейн, сегодня утром я ездил к твоей матери.
— Что?! — ужаснулась она.
— Можешь сердиться, если хочешь, но я не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как тебя обижают. Я ей четко объяснил, что если она еще раз попробует, то будет иметь дело со мной.
Шейн отвернулась.
— Зачем ты это…
— Не учи меня, что делать, — сердито перебил он. — Я, черт побери, люблю тебя.
— Я бы сама справилась, Вэнс.
— Нет. — Он взял ее за плечи и развернул лицом к себе. — Ты много с чем можешь справиться, но только не с этим. Она выворачивает тебя наизнанку. А если бы меня обижали, что бы ты стала делать?
Шейн открыла рот, собираясь ответить, но только тяжело выдохнула. Потом, взяв лицо Вэнса в ладони, сказала:
— Надеюсь, я поступила бы так же. Спасибо, Вэнс. — Она нежно его поцеловала. — Но я не хочу знать, что было сказано. Хватит на сегодня проблем.
— Хорошо, хватит проблем. — Вэнс тряхнул головой, понимая, что разговор опять откладывается.
— Сейчас мы нарядим елку. А потом займемся под ней любовью.
— Идет, — усмехнулся он.
Она потащила его вниз по лестнице.
— А что, если нам сначала заняться любовью, а потом нарядить елку?
— Ничего не выйдет, — отрезала Шейн, разбирая украшения.
— Спорим?
— Нет. Для таких вещей существует определенный порядок. Сначала нужно повесить лампочки. — Она вытащила аккуратно свернутую гирлянду.
Это заняло больше часа, потому что с каждой игрушкой или украшением у Шейн были связаны воспоминания. Вынув красную войлочную звезду, она подробно вспоминала, как делала ее для бабушки. Она боялась Рождества. Ей казалось немыслимым праздновать Рождество в бабушкином доме без бабушки. Невыносимо было бы видеть нарядную елку, если бы она была одна.
Шейн смотрела, как Вэнс аккуратно вешает гирлянду. Он понравился бы бабушке, думала она с улыбкой. И бабушка ему тоже. Не важно, что два человека, которых она любила больше всех на свете, никогда не встречались. Они были связаны через нее. «Если он в ближайшее время не преддожит мне выйти за него замуж, — подумала она, — придется самой делать ему предложение».
— О чем ты задумалась? — спросил Вэнс.
— Да так, ни о чем. Просто любуюсь красотой! Я знала, что так будет. — Шейн одобрительно кивнула, вынимая из коробки серебряную звезду, которая должна была украсить верхушку.
Вэнс взял у нее звезду, посмотрел наверх и сказал:
— Я все игрушки собью, пока буду ее вешать. Нужно сходить за стремянкой.
— Нет, не надо. Я заберусь к тебе на плечи и повешу.
— Трудно принести со второго этажа стремянку?
— Ой, да ладно. — Шейн легко взобралась к нему на спину, обхватив ногами за пояс, затем уселась на плечи. — Ну вот, — сказала она, — давай ее сюда.
Он протянул ей звезду и торопливо обхватил ее колени, потому что она наклонилась вперед.
— Черт возьми, Шейн, куда тебя несет? Ты сейчас свалишься на елку.
— Глупости, — ответила она, прикрепляя звезду. — Я отлично умею держать равновесие. Ну-ка, отойди немного назад, я хочу посмотреть. — Вэнс послушно отошел. Шейн глубоко вздохнула и поцеловала его макушку. — Просто чудо! Только понюхай, как пахнет сосной. — С этими словами она скрестила ноги у него на груди.
— Надо выключить верхний свет.
Неся Шейн на плечах, Вэнс дошел до стены и щелкнул выключателем. В темноте цветные лампочки ожили, вспыхнули огоньками в зеленой хвое, заблестели среди мишуры.
У Шейн аж захватило дух.
— Замечательно!
— Ну, пока не совсем, — не согласился Вэнс.
Когда она стала спускаться, он ловко повернул ее вокруг себя и опустил на коврик у елки.
— Вот так лучше.
Огни заплясали на ее улыбающемся лице.
В ту ночь они не упражнялись в терпении. Они быстро раздели друг друга, смеясь и чертыхаясь из-за пуговиц и крючков, и предались страсти. Их руки жаждали прикосновений, их губы спешили насладиться поцелуями. Он снова упивался ароматом и свежестью ее кожи, ее снова приводили в восторг его тугие мощные мышцы.
Они не замечали уколов хвои, как не замечали холода в снегу. Они были одни. Они были вместе.
Глава 13
На следующий день Шейн была страшно рассеянной. Хотя она продала несколько вещей, и среди них стол с откидной крышкой, который она так отчаянно полировала, ей никак не удавалось сосредоточиться на делах. Табличка «Продано», прикрепленная Пэт к хепплуайтовскому гарнитуру, не привлекла ее внимания. Она только и думала что о Вэнсе. Пару раз за утро она ловила себя на том, что стоит и смотрит на елку, вспоминая вчерашнюю ночь. В самых смелых мечтах ей не могло привидеться, что может быть такое. Каждая их близость была особенной, как новое приключение. И все же они словно много лет были вместе. Каждый раз, прикасаясь к нему, она совершала открытие, но при этом чувствовала, что знает его целую вечность, а не всего три коротких месяца. Каждый его поцелуй становился таким же волнующим и необычным, как первый. Узнавание, снизошедшее на нее в тот миг, когда она его впервые увидела, переросло в нечто гораздо более серьезное. В веру.
Она не сомневалась, что радость и новые открытия будут сопровождать их каждый раз, потому что они искренне любят друг друга. Ей стоило только взглянуть на него, чтобы почувствовать, что их любовь особенная и прочная.
— Мисс! — нетерпеливо окликнула ее покупательница, приглядевшая себе плетеный стул с высокой спинкой.
— Да, мэм. Извините. Чудесный стул. Сиденье недавно заменили. — Мысленно приказывая себе собраться, Шейн перевернула стул, чтобы продемонстрировать работу.
— Да, ничего… — Женщина ковырнула плетение. — Вот только цена…
Узнав этот тон, Шейн начала торг.
После полудня наступило затишье. Утренняя прибыль была хоть и небольшая, но Шейн стала спокойнее думать о солидном куше, который отхватила у нее мать. «Голод мне пока не грозит», — сказала она себе с оптимизмом. Две-три удачные продажи во время рождественской лихорадки могли покрыть все убытки. Сейчас ей хотелось самую малость — хотя бы не уйти в минус. А что до личного, то она точно знала,
