— Лука, — ответил мальчик, шмыгая носом.
— Что ты хотел мне рассказать, Лука? О человеке, который собирался убить великого магистра?
Лука поднял наполненные слезами глаза:
— Его вины тут нет. Он…
— Кто он, Лука?
— Мой брат Марко. Он хотел заработать денег, чтобы прокормить меня и нашу маму. Но теперь Марко убит, и Склаво ничего не заплатил. А маме стало хуже. Я сказал ей, что он ушел искать работу, и теперь не могу сказать, что он мертвый.
— Кто такой Склаво? — осторожно спросил Уилл.
— Плохой человек. — Лука сердито всхлипнул. — Его следовало убить, он все и задумал.
— Этот Склаво обещал заплатить твоему брату, если он убьет великого магистра?
— Да, — тихо ответил Лука. — А я услышал о награде и вот пришел. Мама больная, ей нужно купить целебное снадобье.
— Я понял. — Уилл посмотрел на мальчика. — Откуда ты знаешь латинский?
— Марко научил, — пролепетал Лука. — Говорил, что ученому легче найти работу.
Уилл кивнул:
— Ты получишь награду, если скажешь, где найти Склаво.
— О, — удивился Лука. Он не ожидал, что это будет так легко. — Склаво живет в старой части Генуэзского квартааа. Держит там таверну. Все называют ее «Сарацин».
9
Барака перелез через блоки каменной кладки. Внизу было полно пыли, от которой чесалось в носу. Вчерашнее землетрясение повредило угловую башню. Верх грозил вот-вот обвалиться. Цитадель пострадала не сильно, зато в Фустат Мизр рухнули несколько домов, похоронив под собой пятьдесят человек.
Скоро каменщики начнут работу. Барака оглядел пустой зал, прошел чуть дальше, где проход сужался, и заглянул во мрак. Оттуда повеяло холодом. Барака знал, что где-то там есть лестницы, которые ведут на бойницы внешних стен крепости. Снаружи донеслись крики. Барака осторожно вернулся ко входу в башню и выглянул, сощурившись на солнце.
За деревьями, у противоположного угла стены, два стражника тащили человека. Он вскрикивал и пытался вырваться, за что получил удар в бок. Его приволокли к большой деревянной решетке на земле. Другие два стражника подняли ее, отсоединив цепи. Под решеткой разверзлась жуткая тьма. Обмякший после удара узник пришел в себя и отчаянно закричал, откинув голову:
— Я невиновен! Невиновен!
Стражники равнодушно швырнули его в дыру, и он исчез. Только крик пару секунд был слышен, пока не растаял. Решетка с шумом опустилась на землю.
Барака поежился. Приятель рассказывал, что под решеткой находится тюрьма Цитадели. Пробитый в скате десятиметровый колодец заканчивается пещерой, где в осклизлой грязи обитают убийцы, насильники, воры и просто безумцы, которые охотятся в темноте за теми, кто слабее, особенно молодыми. Их съедают, оставляя кости крысам. Приятель рассказал о мальчике, укравшем кусок хлеба и брошенном в тюрьму. Его там съел живьем один голодный узник. С тех пор Бараке снились кошмары, как будто его волокут по земле, затем решетка поднимается, и он летит вниз, а дна все нет и нет.
Услышав сзади шорох, Барака оглянулся. К нему двигался Хадир, легко ступая по камням. Наследник скрестил на груди руки. Его изумрудные накидка и тюрбан резко контрастировали с серым рубищем прорицателя.
— Я уж и не думал, что ты придешь.
— Прости великодушно, мой принц, — смиренно проговорил Хадир. — Мои ноги носят меня не так быстро, как тебя твои.
— Я жду целую вечность.
— Но мы только что договорились встретиться.
— Я не об этом, — проворчал Барака. — Я все жду, когда ты расскажешь о своем плане. Прошло почти два месяца. Ты сказал, что отец станет меня уважать после того, как я начну войну.
— Да, да. — Хадир понимающе закивал. — Но погоди чуть-чуть.
Барака мрачно посмотрел на загадочно улыбающегося Хадира, прошелся туда-сюда, выругался, споткнувшись о камень. В арочном проходе раздались шаги. Барака с тревогой вгляделся и собрался придумывать объяснение, что он делает в заброшенной башне с прорицателем.
— Вот теперь, когда с нами эмир Махмуд, мы можем начать, — ласково проговорил Хадир.
— Я не могу здесь долго оставаться. — Махмуд оглядел двор.
— А что начинать? — спросил Барака. Присутствие знатного эмира его смущало.
Махмуд глянул на Хадира:
— Ты ему не сказал?
Хадир сощурил свои белесые глаза.
— Сказать можно и сейчас. — Он повернулся к Бараке: — Эмир Махмуд согласился помочь. Он тоже видит, что наш повелитель сбился с пути.
— Да, я тебе помогу, — произнес Махмуд, глядя на Бараку. — Но это должно быть тайной. Ты понял?
— Конечно, он понял, — прошипел Хадир. — Барака-хан не ребенок. Придет день, и принц станет султаном.
В Бараке вскипела ярость. Он посмотрел Махмуду в глаза:
— Тебе не кажется, эмир, что я заслуживаю большего почтения?
— Прости меня, мой принц, — пробормотал Махмуд, бросив злобный взгляд на Хадира.
— Твоя дерзость прощена, — ответил Барака. Неожиданное ощущение власти пьянило сознание. Он хотел сказать что-то еще, но заговорил Хадир:
— Мой принц, в Палестине, недалеко от Акры, есть деревня. Там живут много мусульман, но она принадлежит франкам.
Барака пожал плечами:
— Отец им пока позволил.
Хадир с готовностью закивал:
— Это верно, но…
Махмуд прервал Хадира:
— Не в этом дело. Твой отец пожелал пойти на Анатолию, а потом разбираться с христианами. У него с ними мирный договор. Если напасть на эту деревню, то можно вызвать войну. — Махмуда раздражало безразличное лицо Бараки. — На ограбление деревни франки будут вынуждены ответить.
— Не только ограбление, — вмешался Хадир. — Чтобы привести христиан в крайнюю ярость, нужно устроить там резню. — Он произнес это слово нежно, с любовью. — Мужчин всех перебить, женщин изнасиловать, а детей угнать в рабство.
На лице Бараки начало проявляться понимание. Он отрицательно покачал головой:
— Христиане воевать с нами не станут, что бы мы им ни сделали. Их войско слабо по сравнению с нашим. Даже если вы уговорите моего отца напасть на деревню, война не начнется.
— Ты мудро рассудил, мой принц. — Хадир улыбнулся. — Христиане войной на нас не пойдут. Но непременно пожелают искупления.
— Они потребуют освободить узников-христиан, вероятно, даже вернуть земли, — пояснил Махмуд. — А наших людей, из тех, что живут в Акре, возьмут в заложники. Султан откажется выполнять их требования, и они, охваченные яростью, убьют заложников. Вот тогда султан уже молчать не станет.
— А как вы уверите моего отца отказаться выполнять их требования?
