поместье. Он был в этом уверен.
— Ну и с чего следует начать? — спросил наконец Гуго.
Гарин поднял глаза, отвлекшись от своих мечтаний.
— Первое, нужно узнать больше об этом замысле.
— И как это сделать?
— Я займусь этим. Но потребуется время.
Двери отворились. К трону спешил Ги.
— Мы что, Ги, решили больше не стучаться? — спросил Гуго.
— Это важно, мой король. — Ги презрительно глянул на Гарина.
— Давай же говори, — сказал Гуго. — Говори.
— Мой король, я получил весть от одного из наших шпионов. Великий магистр Темпла встречался с несколькими вашими вассалами. Они заключили сделку о продаже соколиного двора.[5] Теперь этой деревней владеет Темпл.
— Что?
— Когда хозяин осведомился у де Боже, испросил ли он позволение на покупку у короля, который владеет этой землей, великий магистр сказал, что да, он испросил, но у подлинного короля, Карла Анжуйского. — Ги все больше возбуждался. — Они насмехаются над вами, мой король. Все! Вы должны незамедлительно действовать. Потребуйте отмены сделки, пока не будет получено ваше согласие. А если они откажутся, потребуйте для них строгого наказания за дерзость. Я умоляю, мой король, сделать это, или вы потеряете уважение тех, кто еще вас поддерживает. Вашим подданным нужен сильный король. Так докажите, что вы не уступаете Карлу Анжуйскому и что им следует быть на вашей стороне, какие бы козни ни строил магистр Темпла.
Гуго сошел с трона на подиум и направился к столу с бумагами.
— Я прочел прошения горожан и делаю все, что в моих силах, делаю по справедливости. — Он взял несколько листов. — Чего еще они от меня хотят? Чтобы на троне сидел тиран? — Он свирепо смял бумаги в кулак. — Тогда пусть он приходит! — Вскрикнув, Гуго подхватил конец тяжелого стола и приподнял, свалив на пол свитки, гусиные перья и чернильницы. Затем понизил голос до шепота: — Я здесь больше не останусь. Не желаю быть посмешищем. — Он плотнее запахнул на себе золотистое одеяние и двинулся в двери. — Прикажи собирать мои вещи, Ги. Мы отбываем на Кипр. Я возвращаюсь к своим верным подданным. Они слишком долго жили без своего короля. — Гуго на секунду замолк. — Но тамплиеры больше не будут желанными на моих землях. Де Боже вздумал завладеть моим имуществом? — Он горько усмехнулся. — Посмотрим, как он обрадуется, когда я завладею его. Повелю изгнать тамплиеров с Кипра, их поместья сжечь дотла, а скот уничтожить. Не оставить ничего.
Ги слушал короля с полуоткрытым ртом.
Гарин среагировал быстрее. Увидев, что его план рушится, не успев начаться, он подошел к Гуго и проговорил вполголоса, чтобы не слышал советник:
— Ваше величество, не делайте этого сейчас, когда у вас появилась надежда. Наш план может завершиться удачей.
Гуго остановился у дверей.
— Я все равно здесь не останусь. А ты, де Лион, действуй. Старайся. Если преуспеешь, я вернусь вести переговоры с Бейбарсом. Но не прежде.
— Я не сумею сделать это один, ваше величество, без людей, денег и пристанища.
— Этот дворец по-прежнему принадлежит мне. Так можешь оставаться здесь. И я дам тебе несколько своих людей.
Гуго открыл дверь. Ги ринулся за ним:
— Мой король, молю вас внять голосу разума.
— Нет, Ги, с меня довольно. Я хочу домой.
— Хотя бы задержитесь, мой король, пока не выберете подходящего бейлифа, который станет управлять в ваше отсутствие. Купцы, рыцари и горожане, все они будут стремиться занять ваше место. Перессорятся. Поднимется хаос.
— Ну и пусть, — бросил Гуго, выходя за дверь. — Надеюсь, тогда они поймут, что потеряли.
22
Оставив коня у коновязи на маленькой площади Старого Каира, Уилл неспешно двинулся к коптской церкви. В прошлый его приезд здесь шумел базар. Теперь же только несколько чумазых ребятишек играли у колодца. Уилл присел на ступени. В эту пору люди все сидели по домам, готовились к вечерней молитве. Какова же судьба этих христиан, чьи предки жили в самом сердце мусульманской империи задолго до прихода к власти мамлюков? Они в этом городе изгои или равноправные члены общины, подобно мусульманам и иудеям в Акре?
Маленькая церковь примостилась подле огромного сооружения, покрашенного в синие, розовые и желтые полосы, между которыми вилась арабская вязь, славящая Аллаха. Уилл слышал много рассказов о Каире, читал описания в книгах, но все равно не был готов к великолепию Цитадели, когда увидел ее в первый раз. Легендарная крепость доминировала над городом и окрестностями — мечетями, увенчанными серебристыми и голубыми куполами, спиральными минаретами, небесно-голубым Нилом. Уилл мог сравнить Цитадель лишь с Великими пирамидами, этими гигантскими памятниками древности, посвященными неведомым богам.
Поморщившись, Уилл вытянул ноги. Переносить нещадную жару в арабском одеянии было легче, но сказывались двадцать дней, проведенные в седле. Особенно трудным оказался последний переход через Синай. Тамплиер вытащил из сумки завернутые в тряпицу два куска арбуза, купленные вчера у мальчика в придорожном лотке. Не спеша съел и поправил куфию.
На площадь вышел высокий, крепко сложенный человек в синем одеянии. Нижнюю половину лица он точно так же, как Уилл, скрывал за полосой материи, свисающей с тюрбана.
Уилл встал.
Человек в синем держал ладонь на рукояти меча.
— Кто ты? — спросил он по-арабски.
Уилл встречался с Калавуном четыре года назад, но сразу узнал его сильный, уверенный голос.
— Привет тебе, эмир. — Уилл открыл лицо.
Калавун приблизился, убрал руку с меча.
— Зачем ты пришел? Ведь был уговор не искать встречи со мной.
— На это меня толкнула большая тревога, — ответил Уилл. — Давай войдем, я все объясню. — Он показал на церковь.
Калавун глянул на крест на двери, но после секундного колебания последовал за Уиллом. Они прошли к расшатанной скамье в задней части, сели. Открыли лица. Уилл удивился, как постарел эмир. Бледный, осунувшийся и какой-то подавленный. Глаза пустые.
— Если твоя тревога из-за Кабула, — проговорил Калавун, — то в Акру уже должны прибыть наши посланцы.
Уилл заговорил тихо, почти шепотом, хотя в церкви никого не было. Калавун слушал, не прерывая. К концу рассказа он преобразился. Щеки приобрели нормальный цвет, лицо напряглось. Казалось, он проснулся от глубокого сна.
— Ты говоришь, этот Кайсан писал кому-то в Каире? Какому-то шииту?
— Да, так считает Эврар.
— Но имя его тебе не ведомо?
— Нет. В свитке оно не названо.
Калавун посмотрел в глаза Уиллу:
— И камень намерены похитить ваши рыцари?
