верблюд стоял привязанный неподалеку.
Небо на востоке приобрело кровавый оттенок. Занимался новый день.
Рассветное солнце золотило воды реки, гладило верхушки высокой травы, делая их малиновыми, рассеяло туман, оставив лишь кое-где в низинах клочья. В молочном воздухе мелькали призрачные тени. Это монголы переправлялись через Джейхан.
В другом конце долины по крутым тропинкам с плато спускались мамлюки, готовые их встретить. Зловещий монотонный бой барабанов создавал пульсирующий контрапункт приглушенным стукам копыт коней и верблюдов.
Две армии остановились на расстоянии меньше мили друг от друга и быстро выстроились в привычные колонны. В пространстве между ними в траве гудели насекомые. Сверху оба войска были похожи на диковинных зверей с продолговатыми туловищами, ощетинившимися тысячами пик и копий и двумя длинными конечностями с хищными когтями.
Бейбарс стоял на вершине невысокого холма, покачиваясь на черном боевом коне. С ним была тысяча гвардейцев. Он наблюдал, как Калавун и эмир полка Бари объезжают передовую линию, которую образовывали их подчиненные, одетые в золотистые и синие плащи. Это была ударная сила мамлюков. Правое и левое крылья составляли остальные полки, а также сирийцы и конники-бедуины. Довольный готовностью войска, Бейбарс повернул свой взор на врага.
Армия монголов была огромна. Многочисленнее той, с которой ему пришлось сразиться при Айн- Джалуте семнадцать лет назад. Но тогда он смог заманить их в ловушку среди холмов, где они нашли смерть. Теперь два титана стояли лицом друг к другу на открытой равнине. Прирожденные завоеватели- монголы, потомки Чингиз-хана, ужас народов, бич Восточного мира, противостояли воинам-рабам из Египта, которые пришли к власти, перебив своих хозяев, и теперь, при правлении Бейбарса, владели землями от Александрии до Алеппо, от берегов Нила до Евфрата. Теперь у мамлюков не было перед монголами никаких преимуществ, но Бейбарс знал, что они все равно их одолеют. Он видел это в глазах своих воинов, чувствовал в ритме барабанов.
В Айн-Джалуте монголы пришли непобедимыми. Теперь же им противостоял человек, однажды вкусивший сладость победы, дерзко явившийся на их земли с песней в сердце и пламенем в глазах. Кроме того, до Бейбарса дошел слух о распрях между сельджуками и монголами. Ему донесли, что ильхан больше не доверяет предводителю сельджуков Перване и, возможно, они даже не станут воевать. Шло время, но он не отдавал приказ к атаке. Пусть монголы начнут первыми.
Наконец тишину разорвал трубный рев. Когда он стих, загромыхали копыта и левое крыло монголов двинулось в пять линий. Две — тяжелая конница, вооруженная мечами, остальные три — легкая, с луками и дротиками. Над долиной поднималось солнце. Огромный огненный шар отражался в железных шлемах- луковицах воинов и наконечниках их копий. Достигнув передовой линии мамлюков, в атаку ринулись легкие всадники, осыпая противника градом стрел и дротиков. Сзади, подобно тиграм, подкрадывались тяжелые конники. За несколько минут от дротиков и стрел пали десятки воинов-мамлюков.
Бейбарс в седле напряженно сжал поводья, внимательно наблюдая, как атабеки выкрикивают команды воинам плотнее смыкать ряды и поднимать щиты. Тем временем легкие конники монголов, выполнив свою задачу, быстро отошли. Пришла очередь тяжелых. Их встретят лучшие из лучших, полки Бари и Мансурийя.
Земля содрогнулась от конского топота. Левое крыло монголов двинулось в центр войска мамлюков. Их ждали пять тысяч воинов. С копьями наперевес, читая про себя молитвы Аллаху.
Через несколько мгновений центр поля битвы окутал красный туман. Люди рубили и резали друг друга, сбрасывали с седел, убивали коней. Те, кого не достал меч или копье, гибли растоптанные и раздавленные копытами. Число мертвых быстро росло. Всадники-монголы продолжали теснить назад мамлюков, прорывать их ряды, пробиваясь все дальше, оставляя за собой кровавое месиво.
Бейбарс поднялся в седле. Окинул острым взглядом ряды монголов и вскинул саблю:
— За мной!
Следом за султаном по склону холма ринулась его гвардия. Одновременно трубный рев поднял в атаку правое крыло монголов.
Появление Бейбарса воодушевило войско, придало ему сил. Калавун и султан сражались бок о бок, обрушивая мечи на врагов. На суровых лицах застывали брызги крови. В битву вступили все части каждого войска, кроме сельджуков, защищавших тыл монголов.
Битва была жестокая и упорная. Передовой отряд мамлюков, который с трудом сдерживал натиск монголов и угрожал рассеяться, теперь снова плотно сомкнул ряды. Постепенно монголы начали отходить. Великан Татавун, на голову возвышающийся над своими воинами, в доспехах, покрытых запекшейся кровью, с раной на лбу, прорычал новый приказ. И его конники начали спешиваться и собираться в плотные группы, заставляя мамлюков делать то же самое. И битва продолжилась врукопашную.
Мамлюки наступали, и решительность в глазах монголов сменило отчаяние.
Бойня длилась долгих три часа. Наконец все закончилось. Плененный Татавун приказал своим сдаваться. Выбившиеся из сил монголы сложили оружие, опять побежденные Бейбарсом, вождем мамлюков. Сельджуки успели вовремя сбежать.
На равнине Альбистан осталось больше девяти тысяч трупов, по крайней мере семь из них были монголы. Братья, сыновья, отцы превратились в груды окровавленного мяса. Бейбарс обозревал поле битвы, и ожесточение в его глазах исчезало. Они становились опять пустыми, какими были все последние годы.
28
Гарин оглянулся на свист. Один из воинов-киприотов показывал на восток в сторону Мекки.
— Там кто-то движется, — пояснил Амори.
Гарин осторожно высунулся из укрытия. Вдалеке в их сторону быстро двигался всадник.
— Это они? — крикнул Бертран, прятавшийся за камнями на другой стороне дороги с еще одним киприотом. Остальные трое располагались наверху, на скале, изготовив луки. Через дорогу была протянута веревка, которую они достали в селении бедуинов, куда их вчера ночью привел кафир. Сейчас она лежала на земле, присыпанная песком.
Гарин заслонил глаза от солнца.
— Там только один… нет, погоди, я вижу двоих. На верблюде.
— Но это они?
— Как это могут быть они, если их только двое? — ответил Гарин.
Верблюд с седоками быстро приближался, поднимая тучи пыли. Гарин не думал, что животные могут так бегать. Он напряженно всмотрелся. Оба седока были одеты в черное, но голова переднего была открыта.
— Это Уилл, — крикнул Гарин, прячась за скалу. — Я его узнал.
— Где же остальные? — спросил Лмори.
— Не знаю. Должно быть, у них что-то не получилось.
— Не важно, — резко бросил Бертран. — Мы все равно их остановим и разузнаем.
Гарин кивнул, и они изготовились, ухватившись за концы веревки, обмотанной вокруг камней. Топот верблюда стал громче, отражаясь эхом от скал, обступающих с двух сторон дорогу. Наконец в песок позади Гарина воткнулась стрела. Это подали сигнал сверху.
— Начали! — крикнул Бертран.
Они туго натянули веревку невысоко над землей и напряглись. Через несколько секунд верблюд с шумом влетел в узкий проход между скалами. Споткнулся о веревку и сбросил обоих седоков.
Первым упал Уилл, следом приземлился Робер. Он перевернулся два раза и лежал без движения.
