type='note' l:href='#n_87'>[87], комиссии по репарациям и другие учреждения. Вместе с тем он полагал, что ликвидация сил, которые могли бы оказать возможное противодействие, а также усиливающееся обнищание немецкого народа помогут вновь образованной Коммунистической партии Германии и прокоммунистическим организациям занять господствующие позиции в стране. И переход Западной Германии к социалистической общественной системе стал бы делом непродолжительного времени.
На этой фазе Советы предприняли силовой акт, о тяжелых последствиях которого я уже писал, – блокаду Западного Берлина. Сталин сделал этот шаг, чтобы не только попытаться завладеть всем Берлином, но и запугать западногерманское население, а также поддержать КПГ и примыкающие к ней организации. Однако замысел советского лидера потерпел неудачу. Западные союзники быстро навели воздушный мост, по которому пошел поток помощи. Берлинцы, проявив сплоченность и выдержку, устояли. Все это оказало положительное влияние на развитие событий в целом. В Западной Германии на первых же выборах в земельные и общинные органы самоуправления КПГ потерпела поражение и не стала играть никакой значительной роли во внутриполитической жизни страны. Западногерманское население проявило такую же стойкость в отношении советских посулов и угроз, как жители Западного Берлина.
Весь свободный мир восхищался Западным Берлином, который стал символом свободы. Наши союзники после берлинского кризиса повели себя более решительно, чем прежде. Они обязались гарантировать неприкосновенность западной части бывшей немецкой столицы.
Советы, в свою очередь, тоже сделали для себя вывод о необходимости учета реальностей и изменений, произошедших за это время на международной арене. А поскольку первоначальные планы включения западных зон Германии в советскую сферу влияния с помощью западногерманских коммунистов провалились, Кремль изменил лишь тактику, но не стратегические цели. Намерение расширить свое влияние на всю Германию у коммунистов осталось, а в качестве предварительной меры они решили изолировать только что созданную ФРГ, вывести ее из западной системы и нейтрализовать в политическом и военном плане.
В рамках такой постановки задач Москва и Панков вплоть до 1955 года поднимали в ходе своих пропагандистских кампаний вопрос об объединении Германии под ответственность четырех держав- победительниц, ссылаясь на решения Потсдамской и последовавших за ней конференций. При этом вовсю целенаправленно и последовательно шла большевизация Средней Германии. В эти годы Кремль все еще изображал из себя инициатора и покровителя немецкого единства. Интенсивно проводимые нами разведывательные операции и анализ информационных данных позволили сделать вывод, что советские инициативы по германскому вопросу преследовали лишь одну цель: замедлить процесс становления и консолидации ФРГ, затруднить, а по возможности и сорвать ее интеграцию с Западом. Наша агентура докладывала: Советский Союз не думал ни о каком ином объединении Германии, а лишь о таком, которое гарантировало бы превращение рано или поздно всей страны в социалистическое государство, не собираясь при этом поступиться уже ставшей социалистической ГДР. Поэтому он настойчиво отклонял под любыми предлогами конкретные соглашения по предлагаемым процедурам.
Особый интерес в связи с этим представляют события 1952 года, предшествовавшие смерти Сталина. Для срыва переговоров по Парижским соглашениям Советы внесли такие предложения, которые и сегодня являются предметом оживленных дискуссий в Германии. Советской инициативе 1952 года, как известно, была предпослана нота от 10 марта, содержавшая проект мирного договора с Германией. За вызвавшим много пересудов документом последовали дальнейшие разъяснения. Советская и западная стороны обменялись четырьмя нотами. В них Москва предложила «восстановить Германию как единое государство», однако при этом оставались неясными процедура образования общегерманского правительства и проведение «свободных выборов», на чем упорно настаивали западные державы, объявив, что положительное решение по последнему вопросу они рассматривают как предпосылку для дальнейших переговоров.
При обмене нотами выяснилось, что Советы намеревались создать благоприятные условия некоторым партиям и группировкам в ФРГ, естественно, таким, которые соответствовали коммунистическим понятиям о демократических организациях. Все другие политические структуры объявлялись враждебными демократии и делу сохранения мира и должны были быть распущены.
В советском предложении от 10 марта 1952 года кроме того содержалось требование о выводе всех вооруженных сил оккупационных держав с территории Германии не позднее одного года после вступления в силу мирного договора. Стоит ли говорить о том, что эта часть предложений была направлена на ликвидацию гарантий западных держав, обеспечивавших до сих пор политическое развитие в ФРГ. Как крупный компромисс со стороны Советов декларировалось согласие на то, чтобы Федеративная Республика имела собственные национальные вооруженные силы, необходимые для защиты страны. Этот ход, который оказался неожиданным для многих политиков в ФРГ, преследовал очевидную цель нарушить начавшиеся к тому времени переговоры о создании Европейского оборонительного сообщества.
Резюмируя, можно сказать, что советские ноты и наши разведывательные данные убедительно показывали, как представляла Москва «миролюбивую демократическую Германию»: государственное образование, подобное ГДР, в котором «демократические массовые организации», вопреки конституции, принимали бы непосредственное участие в общественно-политической жизни страны.
Вся эта история окончилась тем, что союзники послали в Кремль ноту от 23 сентября 1952 года, на которую советское правительство не ответило, возможно, потому, что к тому времени уже ничто не могло помешать заключению Парижского договора[88].
Драматическое низложение Хрущева 14 октября 1964 года нисколько не улучшило положения Федеративной Республики. Его самоуправство в немецких делах подвергалось жесточайшей критике в Советском Союзе и во всем мире. На самом же деле Хрущев в течение двух последних лет своего нахождения у власти проводил такую политику в отношении Германии, которую нельзя объяснить только лишь курсом на мирное сосуществование. С одной стороны, кремлевский властитель придерживался официальной линии Москвы и объявил Берлинскую стену законной границей «реального государства ГДР». Но с другой, он пытался одновременно пробудить надежду в Бонне. В частности, вновь возник разговор о конфедерации немецких государств, причем в качестве толкователя «политики сближения» выступил зять Хрущева Алексей Аджубей. Миссия его, однако, успеха не имела, она натолкнулась на недоверие Панкова и противников Хрущева в Кремле. Затем советский лидер изменил свое мнение по этому вопросу. Уход Хрущева означал, что мировую арену оставил динамичный политический деятель, не придерживавшийся стандартного образа мышления и пробудивший в Федеративной Республике определенные надежды. Дополнительным подтверждением наших оценок в представлявшихся руководству докладах может служить то, что мы никогда не заблуждались в истинных намерениях Хрущева, хотя временами он надевал на себя маску простодушного и благожелательного человека.
Если со времени правления Сталина и Хрущева советская политика в отношении Германии постоянно претерпевала какие-то изменения и дополнения, но цели ее оставались неизменными, о чем мы докладывали правительству, то после политического конца Хрущева она застыла. Решающее значение имел тот факт, что за двадцать лет Советам не удалось вырвать Федеративную Республику из дружеских объятий Запада. Это обстоятельство побудило советское руководство в большей степени, чем раньше, включать германский вопрос в свою общеевропейскую политику.
В послехрущевский период Кремль поднял тональность своей пропаганды против Федеративной Республики, обвиняя ее в том, что она «самый серьезный нарушитель мира, рассадник неонацизма, реваншизма и милитаризма». В период правления Аденауэра, Эрхарда и Кизингера советская позиция по германскому вопросу свелась к так называемым минимальным требованиям, принятие которых означало бы согласие на перестройку западногерманской общественно-государственной системы по советскому образцу.
Непрерывные клеветнические кампании Советов против ФРГ привели не к изоляции нашей страны, на что рассчитывала Москва, а, наоборот, к укреплению ее связей с партнерами по НАТО.
Произошедшая в 1969 году смена правительства в Бонне была использована Советами, что, впрочем, и ожидалось, для изменения их методов в германской политике при сохранении долгосрочных намерений и целей. Учитывая настойчивые усилия новой правительственной коалиции [89] активизировать восточную политику, Кремль попытался навязать Федеративной Республике
