Машина и винтики. История формирования советского человека

непоколебимое постоянство. В 1952 г.: «Курс истории имеет большое воспитательное значение — подводит учащихся к марксистско-ленинскому пониманию истории». В 1977: «Особое значение для воспитания в школе имеет цикл историко-обществоведческих гуманитарных наук. В школе закладываются основы научного понимания развития общества, марксизма-ленинизма». Совершенно очевидно, что гуманитарные науки особенно удобны для внедрения в них идейности». Но советские методисты не забывают и естественных наук. В 1952 г. указывалось: «С 1949 г. преподавание анатомии и физиологии человека в значительной степени перестроено на основе учения великого русского физиолога И. П. Павлова, а преподавание основ дарвинизма строится на учении И. В. Мичурина». В 1977 г.: «Изучение цикла биологических дисциплин влечет за собой убеждение в отсутствии в природе божественного начала, помогает формированию твердой атеистической позиции». В 1952 г. в числе главнейших задач курса химии: «Ознакомить учащихся с научными основаниями химических производств и с ролью химии в военном деле; содействовать развитию у учащихся материалистического мировоззрения». В 1977 г.: школа должна познакомить с основами ядерной физики и химии, которые дают возможность школьнику, «глубоко обдумывающему эти явления не прибегать к гипотезе бога… Физика и математика… это не только техника, но и экономика, это и производительность труда; следовательно, это и общественная категория, имеющая прямое отношение к строительству коммунизма». В 1984 г., уже после утверждения нового закона о школе, подчеркивается: «Весь учебный процесс должен в гораздо большей мере стать носителем мировоззренческого содержания. Задача эта решается в процессе преподавания практически всех предметов и гуманитарного, и естественного цикла».

Особый характер советского образования, которое прежде всего является воспитанием, определяет «новый психолого-дидактический подход к изучению учебной программы». В его основе дедуктивный метод изложения материала. Советская педагогическая наука установила, что «более раннее теоретическое обобщение получаемых знаний делает обучение более осознанным…» Все «обобщения», все исходные теоретические данные «опираются на марксизм-ленинизм». Метод обучения состоит в изложении материала «от известного» к «известному»: от марксистско-ленинских обобщений к марксистско-ленинским фактам. Таким образом устраняются возможности самостоятельного мышления, вопросы, сомнения. От советских школьников требуется — «для повышения теоретического уровня образования» — изучение «произведений классиков марксизма-ленинизма, важнейших документов КПСС и советского государства, международного коммунистического и рабочего движения на уроках истории, обществоведения, литературы и других предметов».

За этим перечнем «теоретических текстов» скрываются речи очередных генеральных секретарей, очередные постановления ЦК. «Повышение теоретического уровня» сводится в конечном счете к заучиванию актуального политического словаря.

Демонстрацией универсальности методов формирования советского человека был анализ польских школьных учебников, сделанный в 1980 г. Богданом Цивинским. Он выделил четыре переплетающиеся идеологические задачи, выполняемые учебниками: формирование марксистского взгляда на мир, человека, общество, культуру, экономику и различные исторические и современные социальные проблемы; атеизация сознания; подчинение исторической и актуальной информации русским и советским интересам; всестороннее представление современного польского государства, как социалистической родины, единственного безусловно достойного объекта подлинных патриотических чувств.

Английский историк Сетон-Уотсон с неукротимым оптимизмом констатировал в 1975 г.: «Рост материального благополучия /в СССР — М.Г./… сопровождался быстрым развитием образования на всех уровнях… Следовавшие одно за другим поколения молодых людей учились думать». Английский историк не учитывал, что советский метод обучения имеет целью помешать школьникам думать.

Поскольку партия руководит школой, ЦК КПСС подготовил проект школьной реформы, утвержденный в апреле 1984 г. Но даже КПСС не может обойтись в школах без учителей, «ваятелей духовного мира юной личности», как говорится в законе о школе. Роль учителя, как инструмента проведения партийной политики, как «ваятеля» советского человека, объясняет его положение в обществе. «Социологические исследования свидетельствуют, что престиж учительской профессии среди молодежи недопустимо низок», — с горечью констатировал в 1976 г. советский учитель. В повести Вениамина Каверина «Загадка», опубликованной в 1984 г., учительница жалуется: «…Я, например, в незнакомом обществе, где-нибудь на пляже, стесняюсь признаться, что я учительница. Бывают профессии престижные: директор обувного или продовольственного магазина, художник, товаровед, артист, заведующий гаражом. А преподавание — профессия, которая, увы, не вызывала уважения». Учительница знает причины неуважения к ее профессии: «Учителям не доверяют». Есть и другие причины: низкая зарплата, очень большая занятость, потеря авторитета у школьников. Главная — недоверие к педагогу. Оно рождено прежде всего тем, что дети понимают: учитель говорит им неправду. Хорошо понимают это и учителя. «…Я поступила бы честно, — говорит героиня Каверина, — если бы оставила преподавание, которое я люблю, потому что учить надо прежде всего правде, а уже потом географии или физике». Невозможность «учить правде» вынуждает лгать, лицемерить, обманывать. Учительский обман очевиден для всех школьников, начиная с самых младших классов, ибо он выражается прежде всего в том, что отметки ученикам ставятся не в зависимости от их знаний, а от нужд выполнения плана успеваемости. Работа преподавателя оценивается в зависимости от процентов плана успеваемости. Так же оценивается работа класса, школы, района, области, республики. «Принцип количественного подведения итогов, — пишет московский учитель Г. Никаноров, — насажден у нас сверху донизу». Французский министр просвещения, посетив Москву, пришел в восторг, обнаружив, что «второгодничество практически в советской школе не существует, его уровень не превышает 1%». Наблюдение было совершенно точным, министр не понимал, однако, что наблюдает эффект планификации. В самом начале учебного года, — сообщает московский учитель, — «процент успеваемости поднимается нередко до девяноста девяти с десятыми…» Учитель, следовательно, обязан ставить удовлетворительные, а еще лучше — хорошие отметки даже тем ученикам, которые ничего не знают, чтобы не сорвать выполнения плана классом, школой, районом, республикой.

Выдвижение в качестве первой «педагогической» задачи выполнения плана влечет за собой намеренное снижение уровня обучения, рассчитанного не на хороших, а на неуспевающих учеников. В основе этой политики не только «планификация» всей жизни страны, но и педагогическая концепция, сформулированная еще Макаренко: «А. С. Макаренко неустанно повторяет мысль о том, что смысл педагогической работы не в выявлении той или иной направленности ребенка, определяющейся ее индивидуальными, в том числе и биологическими потребностями, а в общем процессе организации детской жизни, общественных и коллективных отношений, в ходе которых личность ребенка формируется». Перед советскими педагогами ставится задача разъяснять учащимся, что «сохраняется потребность в таких видах труда, которые нельзя назвать интересными и творческими, но которые абсолютно необходимы…» Педагоги обязаны разъяснять, что государство определяет, кто будет выполнять «интересный», а кто — «необходимый» вид труда.

Неуважению к преподавательскому труду способствует очень низкая зарплата. В повести Марии Глушко «Возвращение» учитель горько шутит: «Поскольку зарплата у нас небольшая и украсть нам нечего, мы… вынуждены жить богатой духовной жизнью. Конечно, мы могли бы брать взятки, да никто не дает». Последняя фраза должна вызывать улыбку советского читателя, хорошо знающего, что взятка не остановилась на школьном пороге, что учителя включены в магический круг дающих и получающих взятки.

Поступление в школу, первый шаг из семьи в жизнь, сталкивает ребенка с реальностями советской системы. В еще большей степени, чем знания, которые дает педагог, поседение педагога становится важнейшим фактором воспитания — началом тренировки советского человека. Личные качества учителя: честность, любовь к профессии, талант, желание хорошо делать свое дело не могут существенно воздействовать на ход системы. Едва система ощущает хотя бы малейшее сопротивление — она выбрасывает помеху. Владимир Тендряков, писатель, внимательно следивший за советской школой, посвятил повесть «Чрезвычайное» скандалу, возникшему в маленьком провинциальном городе, когда обнаружилось, что преподаватель математики верит в Бога. Он никогда ни слова не сказал своим ученикам о религии, его предмет никакого отношения, казалось бы, к религии не имел. Его вынудили уйти из школы, ибо своим присутствием он мешал «системе», свидетельствовал о