возможности выбора. Он мешал «тренировке».
Школьник, несмотря на личные желания педагога, воспринимает учителя, как нож в руках государства, как исполнителя приказов, вынуждающих его лгать, лицемерить. Дети видят, что за эту мучительно тяжелую работу он получает мизерное вознаграждение, не имеет авторитета в обществе. Так начинается жизнь.
Все дети неизбежно становятся взрослыми. Студенты хорошо еще помнят школу, их отношение к профессорам окрашено их отношением к учителю. В множестве повестей и романов о студентах в центре конфликта — проблема измены профессору. Студенты предают своих профессоров — донося на них, разоблачая их на собраниях — под нажимом партии, обнаружив, что это единственная возможность сделать карьеру. Для советских писателей — Д. Гранина, Ю. Трифонова, И. Грековой, В.Тендрякова, В.Гроссмана — измена профессору это символ системы, давящей на человека. В этом конфликте есть также и месть учителю, который предавал ученика с первого класса школы.
Слово «реформа» употребляется в советском словаре — по отношению к советской системе — очень редко. Постановления ЦК КПСС и Совета министров, касающиеся разного рода изменений, употребляют оптимистические выражения: «повысить», «улучшить», «расширить», «укрепить» и т. п. Подчеркивая значение изменений в школьной системе, утвержденных законом, принятом в апреле 1984 г., их назвали «реформой общеобразовательной и профессиональной школы». Апрельская реформа создает «школу в условиях совершенствования развитого социализма», школу двадцать первого века: «Речь идет о том, чтобы советская школа могла растить, учить, воспитывать юные поколения, с более точным учетом тех условий, в которых им предстоит жить и работать через 15—20 лет и далее — в грядущем двадцать первом веке».
Закон о школе точно регистрирует состояние советской системы после семи десятилетий существования и мечты ее руководителей о будущем. Направления школьной реформы свидетельствуют о решении входить в двадцать первый век задом, наглухо загородившись от всего нового, что может нарушить энтропию советской системы, тотальную власть партии. С поразительной непреклонностью новый закон о школе подтверждает стратегическую цель: «Незыблемой основой коммунистического воспитания учащихся является формирование у них марксистско-ленинского мировоззрения». Реформа определяет новые тактические направления достижения цели, учитывая «грядущий двадцать первый век». Она регистрирует неполную удачу советской системы воспитания.
Главная задача, которая ставится перед школой, состоит в «формировании у подрастающего поколения осознанной потребности в труде». Для выполнения этой задачи, удивительной в государстве, рожденном пролетарской революцией и руководимой партией рабочего класса, закон обязывает школу «обеспечить тесную взаимосвязь изучения основ наук с непосредственным участием школьников в систематическом, организованном, посильном, общественно полезном, производительном труде».
Меняется структура школы. Обучение начинается с шести вместо семи лет. Снижение возраста поступления в школу связано, бесспорно, с желанием начать обработку ребенка как можно раньше. С этой целью вводится новая структура: начальная школа (первый — четвертый классы), неполная средняя школа (пятый — девятый классы), полная средняя (десятый — одиннадцатый классы). Вместо обязательного десятилетнего обучения, существовавшего до сих пор, вводится девятилетнее обучение и дополнительное — двухлетнее — для тех, кто получает возможность продолжать обучение в высшем учебном заведении. Девятый класс становится порогом, на котором будет производиться отбор: большинство — на производство, меньшинство — в вуз. В связи с реформой число школьников, идущих в профтехучилища или прямо на производство, увеличится примерно вдвое. Следовательно вдвое уменьшится число кандидатов на поступление в вуз. В 1950 г. примерно 80% выпускников средней школы поступали в вуз, в конце 70-х годов — не более 18%. Видимо, и это слишком много — советское государство обнаружило на пороге двадцать первого века, что оно нуждается прежде всего в рабочих. Отбор школьников будет производиться «в соответствии с потребностями народного хозяйства, с учетом наклонностей и способностей учащихся, пожеланий родителей и рекомендаций педагогических советов школ».
Чтобы 15-летние юноши и девушки после 9 классов могли работать на производстве, закон обязывает школу обеспечить овладение школьниками профессии во время обучения, а также предусматривает «обязательное участие школьников в общественно полезном, производительном труде…», в том числе в период летних каникул. Передовая журнала министерства просвещения с удовлетворением отмечала: «Опыт 1981 г. показал, что расширяются масштабы привлечения к общественно полезному труду во время летних каникул учащихся 4–6 и даже 1–3 классов. Эту тенденцию надо поощрять и развивать». Закон о школе сделал «эту тенденцию» обязательной.
Школа, подчеркивает
Третья основная задача — советская школа двадцать первого века должна стоять на трех столпах — усиление «военно-патриотической подготовки». Не удовлетворяясь всем тем, что сделано в этой области, авторы нового закона включают в него параграф из закона о воинской повинности, принятого в 1968 г. Школа получает задание: «Положить в основу военно-патриотического воспитания учащихся подготовку их к службе в рядах Вооруженных Сил СССР, воспитание любви к Советской Армии, формирование высокого чувства гордости за принадлежность к социалистическому отечеству, постоянной его защите. Повысить уровень и эффективность военной подготовки к общеобразовательной и профессиональной школе».
Ни одна школа в мире, не считая, возможно, Ирана Хомейни, не знает военной подготовки, начинающейся в самом раннем детском возрасте. «Военно-патриотическое воспитание» ставит своей целью подготовить будущих солдат к службе в армии, но не менее важной задачей является выработка у школьников с первого класса (с 6 лет по новому закону) солдатских добродетелей, т. е. прежде всего — дисциплины и беспрекословного подчинения приказу, ненависти к врагу, которого называет учитель. В школе резко возрастает роль военрука — преподавателя военного дела.
«Военно-патриотическое воспитание» окрашивает преподавание всех предметов. Новый закон уделяет особое внимание русскому языку в нерусских республиках, требуя «принять дополнительные меры по улучшению условий для изучения наряду с родным языком русского языка, добровольно принятого советскими людьми в качестве средства межнационального общения». Закон требует: «Свободное владение русским языком должно стать нормой для молодежи, оканчивающей средние учебные заведения». Особое внимание русскому языку объясняется не только тем, что он используется как мощный носитель советского мышления, как средство советизации населения, но и прямым требованием армии. Статья закона о русском языке непосредственно отвечает на жалобу маршала Огаркова: «К сожалению, немало еще молодых людей приходит сегодня в армию со слабым знанием русского языка, что серьезно затрудняет их военную подготовку».
Текст закона о советской школе примечателен не только тем, что в нем есть, но и тем, что в нем опущено. В частности, молча санкционируется наблюдавшаяся последние годы тенденция к сокращению учебных часов, предназначенных на преподавание иностранных языков. В 1980—81 учебном году языку отводился в старших классах один час в неделю. Учитывая, что в советских школах изучается только один иностранный язык, очевидно, что это умышленная мера, преследующая целью изоляцию советских граждан от несоветского мира. Необходимое количество специалистов, знающих языки, готовится в специальных учебных заведениях и школах. Наиболее важное умолчание связано с НТР: закон о школе, детально указывающий как усилить идеологическое воздействие на молодежь, как подготовить их к работе на производстве, как воспитать из них солдат, отделывается одной туманной фразой о необходимости «вооружать учащихся знаниями и навыками использования современной вычислительной техники, обеспечить широкое применение компьютеров в учебном процессе». Законодатели говорят о необходимости «вооружать» знаниями новейшей техники в условном наклонении — когда компьютеры будут.
В сентябре 1984 г.
