основном без указания имени автора. Одна из работ была посвящена исследованию внутреннего положения Польши в период революции 1830 года. Он не пренебрегал и переводами. Когда предприимчивый издатель предложил ему перевести на немецкий язык «Историю упадка и разрушения Римской империи» Гиббона (в двенадцати томах), он с готовностью принял это предложение.
Мольтке, безусловно, имел художественную жилку, но, несмотря на восприимчивый ум, он был абсолютно равнодушен к политике. Он был солдатом и служил государству. Тому государству, которое, как ему казалось, находилось в процессе плодотворного развития. Реформы Штейна – Гарденберга сделали все необходимое для плавного протекания этого процесса. Пруссия, с подкупающим простодушием писал он в 40-х годах, находилась на переднем крае реформирования, была инициатором «обоснованных свобод».
Проработав несколько лет в топографическом бюро, где пригодились его способности к черчению, в 1833 году Мольтке был переведен в Генеральный штаб в чине премьер-лейтенанта. В 1835 году он был направлен в Турцию, где султан Махмуд II пытался привить западные приемы в своем государстве, находящемся на стадии упадка. Огромный опыт, приобретенный Мольтке в Турции, существенным образом повлиял на его дальнейшую жизнь.
Поездка была предпринята в момент, когда в Турции сложилась критическая ситуация. После ожесточенной борьбы Греция отвоевала независимость. Вице-король Египта стал фактически независимым правителем. Прошли времена, когда янычары и сипахи наводили ужас на врага. Теперь султан задумал заменить их армией, реорганизованной на европейский лад. Прусские офицеры считались лучшими со времен Фридриха Великого. Руководствуясь этими соображениями, Махмуд обратился к прусскому королю с просьбой направить в Турцию военных инструкторов. Так было положено начало отношений между Пруссией и Турцией, которые впоследствии имели важное значение.
Мольтке должен был отчитываться перед непосредственным начальником, фон Краузенеком, но формально он вместе с несколькими офицерами поступил на службу в турецкую армию. В 1839 году в качестве советника Мольтке сопровождал турецкого командующего Хафиз-пашу в походах на курдов, в Сирию и Египет. К сожалению, турецкий командующий советам военных экспертов предпочитал предсказания астрологов, и решающий бой при Нисибе выиграли египтяне. По возвращении в Пруссию Мольтке написал книгу, в форме писем, о поездке в Турцию. Книга, отличавшаяся мягким юмором, прекрасными описаниями страны и людей, имела большой успех, принесла известность автору и заняла достойное место в германской эпистолярной литературе.
В 1842 году Мольтке женился. Невеста была падчерицей его сестры, вышедшей замуж за английского землевладельца Джона Барта. Мольтке, несмотря на отсутствие детей, был счастлив в браке. В 1855 году Мольтке получил назначение в Рим на должность первого адъютанта принца Генриха Прусского. Это странное назначение – ведь потомок Гогенцоллернов на протяжении двадцати лет был фактически отрезан от мира – предоставило возможность совершить путешествие в Рим. Таким образом, литературные изыски Мольтке получили продолжение.
Однако не только литературная деятельность Мольтке может вызвать интерес читателя. В гораздо большей степени нас интересует проблема, связанная с людьми, создавшими мощную культуру, продемонстрировавшими большие способности во всех видах искусств, но оказавшихся практически незащищенными.
Эта была беда Германии, а может, и всеобщая беда. Германия должна была осознать эту проблему еще в то время, когда национализм пошел в наступление, когда соображениям престижа придавалось большее значение, чем сегодня, когда войны внушали гораздо меньший ужас, чем современные войны, и, следовательно, вызывали меньший протест и воспринимались как обычные человеческие дела. Надо было заниматься проблемой безопасности, проблемой, о которой никогда не забывали германцы.
Мольтке, естественно, был озабочен проблемой безопасности, хотя его опасения не носили патологический характер. Он, как и многие, никогда не забывал, что Пруссия окружена сильными соседями, которые могут относиться к ее подъему со смешанными чувствами, а некоторые, к примеру Австрия (не забывшая Фридриха Великого), и затаить обиду. Эта мысль проходит красной нитью в статье 1841 года по проблеме германских западных границ. В статье Мольтке, исходя из чисто военных соображений, ратует за общегерманский союз и высказывает мнение, что даже в мирное время Пруссия должна рассматривать себя как армию, разбившую лагерь перед лицом могущественного врага. Но вернемся в 1848 год.
В то время Мольтке был штабным офицером, и в революции он в первую очередь видел угрозу для боевой готовности Пруссии. Кроме того, будучи аристократом-консерватором, Мольтке верил, что прогресс возможен только в рамках закона. Как бы там ни было, но порядок был политическим кредо Мольтке. Демократические иллюзии, словно холера, охватили Европу, пишет Мольтке жене, любая власть лучше, чем управление страной юристами, литераторами или офицерами, уволенными со службы.
Его враждебность имеет еще одну причину. Как мы помним, Мольтке верил в объединение Германии и считал, поверьте на слово, что объединение может быть достигнуто только с помощью силы (безусловно, он читал Клаузевица). Он никогда не рассматривал другие способы достижения германского националистического идеала, никогда не испытывал доверия к франкфуртскому парламенту, чья усердная деятельность вызывала у него невыносимое презрение.
Октябрь 1848 года ознаменовался победой реакции. Виндишгрец захватил Вену. В Пруссии графом Бранденбургом были предприняты «жесткие меры», которых настоятельно требовал Мольтке. 10 ноября во главе пятнадцатитысячной армии фельдмаршал Врангель вступил в Берлин, разоружил отряды вооруженной гражданской самообороны и ликвидировал Национальное собрание.
Правда, были сделаны уступки. Была принята конституция. Законодательная власть перешла двухпалатному правительству (рейхстагу). Реакции удалось одержать существенную победу, хотя на протяжении последующих пятнадцати лет не только Мольтке, но и все прусское офицерство опасалось нового революционного всплеска. В 1850 году Мольтке написал брату, что наступил конец самого злейшего врага Пруссии, демократии.
Однако становилось ясно, что реакция (да-да, даже прусская реакция) не лишена изъянов. Мольтке находил особое утешение в мысли, что революция не смогла существенно поколебать основы прусского полицейского государства.
Однако события показали, как трудно устоять полицейскому государству под напором других государств.
Но вернемся в тот период, когда Мольтке являлся адъютантом принца Фридриха. В этом качестве он объездил Европу, посетил Виндзор (в скором времени Фридрих должен был стать зятем королевы Виктории), побывал в Тюильри, Кремле и Зимнем дворце. Императрица, с той глубиной, которая иногда отличает восприятие царственных особ, отмечала, что Мольтке был немногословен, но не производил впечатления мечтателя. Он показался ей человеком в высшей степени проницательным, мучимым внутренними противоречиями.
Таким был офицер, которого в 1857 году временно назначили на должность начальника Генерального штаба, а 18 сентября 1858 года официально утвердили на этой должности. Прямо скажем, момент был не слишком благоприятный. В отличие от департамента персональных дел под руководством Мантейфеля, который стремился командовать всей армией, влияние Генерального штаба при Краузенеке и Рейхере неуклонно снижалось. Особое положение, которого Генеральный штаб добился при Мюффлинге, является исключительно личной заслугой начальника штаба.
Но не стоит заблуждаться. Более подходящего времени для человека, обладающего такими качествами, как у Мольтке, трудно было придумать. Техническая революция уже достигла того уровня, при котором армия не могла оставаться в стороне. Но пока еще не все до конца осознали значение технической революции. Перевооружение пехоты на казнозарядные ружья с игольчатым ударным механизмом продолжалось до 1848 года, и только в 1861 году очередь дошла до артиллерии.
Что, прежде всего, отличало Мольтке, так это стремление использовать технические нововведения, и главное – железную дорогу. Мольтке мгновенно оценил тактическое и стратегическое значение железной дороги.
Наполеону приходилось прибегать к различным уловкам, чтобы сконцентрировать большие массы для нанесения сильного удара. Учитывая неудовлетворительное состояние дорог и ограниченность средств
