связи, задача была, прямо скажем, трудноразрешимой. Теперь ситуация изменилась. Новые средства связи в сочетании с новыми транспортными средствами открывали огромные возможности. Мольтке разработал новый метод развертывания в решающий момент находящихся на большом расстоянии друг от друга подразделений.
Использование данного метода предполагало наличие у командиров «умственных способностей» и умение принимать собственные решения. Маршалы Наполеона были орудиями в руках деспота, который требовал слепого повиновения. Там, где подчиненные Наполеона действовали в одиночку, они терпели неудачу. Подчиненные Мольтке были приучены думать и действовать по собственному разумению. Некоторые писатели придают этому факту глубокое философское значение и связывают эту «духовную свободу личности» с мало понятной областью германской метафизики. Традиция ответственности подчиненных стала определяющим фактором прусской армии, и в особенности Генерального штаба. Принц Карл Прусский как-то высказал мнение о прусской концепции рабского повиновения штабных офицеров. Король, заявил он, направил меня в штаб, рассчитывая, что таким образом будет осведомлен о случаях неповиновения.
В свете этой идеи Мольтке вывел из системы основных директив руководящий принцип. Преимущество, которого, как думает командующий, он может достигнуть с помощью постоянного личного вмешательства, в значительной степени иллюзорно, позже писал Мольтке. Он выполняет задачу, которую на самом деле должны выполнять другие, и тем самым расстраивает их планы. Кроме того, он настолько перегружает себя работой, что уже не в состоянии решать весь объем свалившихся на него задач. Сам Мольтке не допускал подобной ошибки. Он был уверен в себе и доверял другим. Свое чувство ответственности он передавал подчиненным. Мольтке воспитал поколение офицеров Генерального штаба, отличавшихся высоким интеллектуальным развитием, принципиальностью, скромностью, непритязательностью. Эти люди оказывали большое влияние на армию, поскольку практически все командование прошло через школу Генерального штаба. В военной сфере школа добилась выдающихся успехов, но беда заключалась в том, что она полностью отгородилась от интеллектуальной и политической жизни.
Однако вернемся к вопросу, связанному с появлением железной дороги. Мольтке понял, что благодаря железной дороге Пруссия впервые получила возможность быстрой переброски войск. Основываясь на этом, Мольтке заявил, что развитие железнодорожной системы намного важнее, чем строительство фортификационных сооружений на границе.
При Мольтке была проведена структурная реорганизация Генерального штаба. Прежние отделы большого Генерального штаба были заменены тремя департаментами (поначалу они назывались «театры военных действий»), окончательно сформировавшими принципиальную основу всей системы. Первый департамент занимался Швецией, Россией, Турцией и Австрией; второй, впоследствии известный как «германский отдел», Германией, Данией, Италией и Швейцарией, а третий, «французский отдел», Францией, Англией, Голландией, Бельгией, Испанией и Соединенными Штатами.
Ввиду постоянного использования железных дорог для мобилизации и переброски войск создали департамент железных дорог. Мольтке был убежден, что решающее условие оперативного успеха в будущей войне – быстрота переброски войск по железной дороге, поэтому требовал тщательно отработать расписание движения поездов. Этим занимался отдел Генерального штаба в сотрудничестве с министерством торговли, которое в то время отвечало за железнодорожную систему. Учитывая возможный конфликт с Данией, первые большие учения были проведены в 1862 году на перегоне Гамбург – Любек.
С 1858 года реформирование армии стало самым животрепещущим вопросом. Конфликт, возникший между парламентом, армией и королем, омрачил Мольтке первый год пребывания в должности начальника Генерального штаба. Предполагалось, что двадцать пять процентов государственных доходов будут уходить на проведение реформирования армии: введение трехлетнего срока службы, перегруппировку армии (теперь она состояла из тридцати девяти пехотных и десяти кавалерийских дивизий) и проведение других реформ. Сторонники прогресса, левые и так называемое прогрессивное большинство парламента, продолжали видеть в армии инструмент старого режима и категорически возражали против увеличения расходов на нее. Они относились к армии как к реакционной силе, враждебной по отношению к парламенту.
И это вполне объяснимо. Парламент практически не имел власти над армией. Ему досталась лишь весьма сомнительная честь проголосовать за увеличение ассигнований. Военный министр не являлся членом парламента, а на органы, подобные военному кабинету, парламент не имел никакого влияния.
Итак, разногласия по поводу увеличения ассигнований стали основной прусской проблемой. Мы уже говорили о том, что имущие классы обладали приоритетным правом при голосовании. Теперь они полностью осознали собственную значимость и боролись за право реально участвовать в делах государства.
Мольтке избегал вмешиваться в этот конфликт. Прогрессисты с невероятной энергией обрушивались на департамент личных дел, и Генеральный штаб просто не мог оставаться в стороне. Мольтке имел вполне определенное мнение. Народный протест соответствовал духу времени, но никогда нельзя позволять затрагивать армию, являющуюся основой государства.
К сожалению, многие из тех, кто разделял мысли Мольтке, не обладали его хладнокровием. Офицеры испытывали нечто похожее на ту ярость, которая охватывала офицерский корпус при воспоминаниях об оскорблении, нанесенном им в марте 1848 года; многих бы очень устроила возможность уладить вопросы с помощью небольшого кровопролития. Так что, когда в 1861 году на престол вступил король Вильгельм I, обстановка была, прямо скажем, накаленной.
Монарх, при условии сохранения королевской власти над армией, продемонстрировал откровенное желание сотрудничать с парламентом. Ряд министров, в том числе друг Мольтке фон Патов, министр финансов, не возражали против компромисса. В высших сферах имелись и другие признаки примиренческих настроений. Принцесса Фредерик, истинная дочь принца-консорта, еще годом ранее составила документ относительно прусского парламентаризма, и ее муж, безусловно, придерживался прогрессивных взглядов. Но все это было пустое. Армия Вильгельма не только не собиралась сдаваться, но и была готова поплатиться за собственную непримиримость. В тяжелые моменты Мольтке рисовал мрачные картины. Его вполне могли отстранить от должности, или, что еще страшнее, его могла постигнуть участь английского Чарльза I. Но уже ничто не могло остановить упрямого начальника Генерального штаба. Армия была опорой монархии. Следовательно, о компромиссе не могло быть и речи.
Тремя годами ранее произошло событие, которое в некотором роде должно было оказать влияние на будущее. В политику неожиданно ринулась такая впечатляющая личность, как генерал фон Роон. В то время генерал командовал 14-й пехотной дивизией, расположенной в Дюссельдорфе. Это был человек-гора, темноглазый, с кустистыми бровями и вызывающе вздернутыми кверху усами; типичный прусский сержант. Он сам любил называть себя «королевским сержантом». Однако другие, умышленно стараясь провести различие между ним и остальными членами его семьи, называли его «негодяй Роон».
В 1858 году Роон создал документ под названием «Конституция Отечества». Этот любопытный документ предусматривал трехлетний срок службы, увеличение численности армии и слияние подразделений, в которые входили молодые члены ландвера, с основной армией.
Этот документ привлек внимание Вильгельма, в то время еще принца-регента, и в результате в 1859 году Роон оказался на посту военного министра. Теперь Роон стал высказываться еще более решительно. Армия, считал он, является профессиональной школой аристократии, и во главе ее, естественно, должен стоять король. Роон был в основном озабочен тем, чтобы, как он любил говорить, «в путанице конституционных идей» сохранить позицию монарха в качестве Верховного главнокомандующего. Нет ничего удивительного, что Вальдек, лидер прогрессистов, имел прямо противоположное мнение.
В 1861 году, помимо вступления на престол Вильгельма, произошел еще ряд интересных событий. В июле студент русско-германского происхождения предпринял неудачную попытку покушения на прусского монарха в Баден-Бадене. Мантейфель бросил вызов члену парламента Твестену, который сравнил Майтенфеля со всесильным австрийским генералом, в значительной степени ответственным за недавние беды, постигшие Австрию. В гуще событий неизменными оставались лишь парламент и Роон. Первый по- прежнему отказывался утвердить увеличение расходной сметы на армию, второй продолжал оставаться военным министром.
