незначительное количество танков.
Прижимистость военных неожиданно вызвала у Геринга прилив энтузиазма. Он увидел блестящую возможность испытать люфтваффе. В Испанию был направлен легион «Кондор», состоявший из четырех бомбардировочных, четырех истребительных и одной разведывательной эскадрильи, не считая обслуживающего персонала и противовоздушных батарей. «Кондоровцы» иногда сталкивались со своими соотечественниками, воюющими в Интернациональной бригаде. Были случаи дезертирства из нацистской армии.
1936 год был отмечен двумя важными событиями: введением двухлетнего срока службы в армии, что дало возможность сформировать два дополнительных армейских корпуса, и смертью Секта. Он умер в декабре от внезапной остановки сердца. Сект был единственным германским военным, завоевавшим искреннее международное уважение. И он был единственным человеком, за которым, несмотря на раскол, по-прежнему был готов следовать офицерский корпус. Гитлер присутствовал на похоронах, но уехал, как только капеллан начал произносить проповедь. Не иначе это было предзнаменованием грядущих событий, когда вся работа покинувшего мир Секта пошла насмарку.
На следующий год вновь актуальным стал вопрос отношений между Красной армией и рейхсвером. В Лондоне на похоронах Георга V Бломберг встретился со своим старым знакомым – начальником штаба Тухачевским[19].
В данном случае Бломберг и Тухачевский представляли правительства своих стран. В результате последовало приглашение присутствовать на осенних маневрах, которое позже Фрич распространил на генерала Уборевича, проходившего при Бломберге обучение в Войсковом управлении. Это привело к небольшому, но имевшему важные последствия инциденту. На обеде в присутствии Уборевича Фрич демонстративно поднял тост за Красную армию. Вероятно, Гитлер узнал об этом, и 30 января, в годовщину революции, крайне раздраженно заявил, что никому не дано права устраивать «попойки» с коммунистическими функционерами. Понятно, что этот злобный выпад был направлен в сторону Фрича.
Весной 1937 года Тухачевский приехал в Прагу для обсуждения вопросов военного сотрудничества с правительством Чехословакии и возвращался в Москву через Берлин. Спустя короткое время секретная служба Чехословакии узнала, что содержание переговоров стало известно германской разведывательной службе. Бенеш (президент Чехословакии в 1935–1938 годах) был глубоко возмущен и сообщил о полученной информации Сталину. Вскоре мир содрогнулся от известия, что Тухачевский и целый ряд высокопоставленных военных были расстреляны за государственную измену. Что более всего потрясло немцев, так это то, что почти все расстрелянные за измену офицеры прошли обучение в рейхсвере.
Прошел слух, что Тухачевский, известный своими непомерными амбициями, планировал с помощью немцев совершить переворот. Однако Гейдрих хвастался Канарису, что это он сдал «красных командиров», и сделал это по приказу фюрера, сфабриковав доказательства их измены. Слишком уж это похоже на триллер, чтобы быть правдой. В целом немецкие офицеры поверили, что Тухачевский действительно планировал военный переворот. Какой-то подозрительный журналист из Парижа пустил слух, что Тухачевского предал некий генерал Скоблин. Однако факт остается фактом. Диктатор поднял руку на офицерскую касту. Тогда никто еще не верил, что подобные методы возможны и в Германии.
Советские генералы были не единственными, кто наносил визиты вежливости за границу. В июне 1937 года Бек по собственной инициативе приехал с неофициальным визитом в Париж, где встретился с генералом Гамеленом и Даладье, в то время военным министром Франции, и посетил французский Генеральный штаб. Он хотел убедить французов, что Германия не помышляет о войне, а перевооружение Германии направлено только на защиту собственной страны, и ни на что больше. Бек искренне верил, что его визит принесет ощутимые результаты. Примерно такие чувства испытывал находящийся в Лондоне фон Швеппенбург, стремясь завязать дружеские отношения с высокопоставленными британскими офицерами. Спустя месяц после поездки Бека в Париж стало ясно, что Гитлер изменил прежний курс. В июне Бломберг получил приказ привести войска в состояние боевой готовности. Вот тогда-то Бломберг издал свою знаменитую директиву с грифом «Совершенно секретно». Директива предназначалась командующим трех родов войск, и в ней указывалось, что ни западные державы, ни Россия не имеют намерения воевать и не готовы к войне. «Несмотря на эти факты, – указывалось далее в директиве, – неустойчивое политическое равновесие в мире, не исключающее неожиданных инцидентов, требует постоянной готовности вооруженных сил Германии к войне… Подготовка к возможной войне должна вестись в течение мобилизационного периода».
Спустя четыре месяца, а точнее, 5 ноября, Гитлер неожиданно вызвал командующих тремя родами войск, Бломберга, Нейрата и Хоссбаха, и изложил свое представление о создавшейся ситуации, чего он никогда не делал. Информация показалась Хоссбаху настолько важной, что сразу же после совещания он записал все, что говорил Гитлер. Эти записи фигурировали в качестве доказательства на Нюрнбергском процессе.
Гитлер заявил, что проблемы Германии можно решить только с помощью силы. Остается ответить на вопросы: когда и где? Тут возможны три варианта. Вариант первый. Закончить перевооружение армии до 1943 года и занять наступательную позицию. Вариант второй. Если внутренний кризис во Франции разрастется так широко, что затронет армию и сделает ее неспособной воевать против Германии, настанет время действовать против Чехословакии. Вариант третий. Если Франция будет находиться в состоянии войны с другим государством, к примеру с Италией, то она не сможет выступить против Германии. Далее Гитлер заявил, что в первую очередь надо одновременно опрокинуть Чехословакию и Австрию, чтобы устранить угрозу на флангах в случае возможных операций на Западе. Япония может сыграть роль противовеса в отношении Советского Союза.
Намерения Гитлера, судя по всему, были известны большей части присутствующих, а теперь прояснились схема гипотетических возможностей и пути ее реализации, что произвело на слушателей ужасающее впечатление. Фрич и Бломберг тут же заявили, что нет никаких сомнений, что Англия и Франция вступят в войну с Германией, а вот второй и третий варианты вряд ли возможны. Что касается флангов, то Бломберг советовал обратить внимание на укрепленную полосу на севере Богемии. Фрич, собиравшийся поехать в Египет, был обеспокоен тем, что Гитлер предложил ему отложить поездку, и заявил, что в этом нет особой необходимости. Возможно, Гитлер почувствовал смутное опасение и решил, что Фрич может представлять для него опасность.
А может, виной тому был процесс обсуждения. Каждый должен был знать свое место. Гитлер открыто заявил о своем желании развязать войну, а его военный министр и главнокомандующий его армией заявили, что не хотят войны. Только Геринг сохранял хладнокровие. Гитлер, конечно, смолчал, что для него совершенно несвойственно. Остальные были глубоко встревожены. После этого совещания у Нейрата случилось несколько сердечных приступов; он прекрасно помнил «волю» Гинденбурга, высказанную преемнику: избавить Германию от войны.
После совещания у Гитлера Нейрат, Бек и Фрич собрались на Бендлерштрассе, чтобы обсудить, как отговорить Гитлера от его плана действий. Решили, что Фрич должен пойти к Гитлеру и объяснить невыполнимость, с точки зрения подготовленности армии, его плана. Нейрат, со своей стороны, должен делать все возможное, чтобы сохранить мир. Ни один из них не знал Гитлера и не понимал сложности ими же поставленной задачи. Гитлер просто не пожелал встречаться с ними. В конечном итоге Фрич отправился в Египет. Ему и в голову не пришло, что Гитлер отправил вслед ему гестаповцев, агентов Гиммлера, злейшего врага Фрича.
Фрич приказал Генеральному штабу пересмотреть план «Грюн» под новым углом зрения, чтобы понять, к чему приведет нападение на Чехословакию. Таким образом Фрич надеялся, предвосхитив намерения Гитлера, доказать всю несостоятельность его плана.
Трудно сказать, чем руководствовался Гитлер, раскрыв свои намерения, но мы все-таки попробуем догадаться. Как впоследствии рассказал Кейтель, Гитлер всесторонне изучил немецкую военную литературу, и положения, преподнесенные им 5 ноября, были, по сути, обновленными идеями Гольца и Бернарди, выросших в условиях монархии и рассматривавших конфликт Германии и Чехословакии как вопрос первостепенной важности. Эти идеи засели в голове сторонника политики силы, абсолютно лишенного сдерживающих центров, вся мудрость которого заключалась в уверенности, что он послан для того, чтобы избавить мир от бремени несуществующих угрызений совести.
