задание в одиночку. Ну и пусть его сожрут эти, из «Эриал груп». Сколько лет можно держать скелеты в шкафу? Может, настала пора вытащить их на свет? «Надо заниматься своим делом, – думал Гай, – лететь в Ханой, забрать оттуда останки солдат и привезти их на родину». И вычеркнуть из памяти Вилли Мэйтленд. И все же…
Он заказал еще одно пиво, и, пока пил его, в голове бурлили мысли. Он думал о том, как можно было помочь Вилли и насколько вообще она нуждалась в помощи. Стал бы он ей помогать, если бы сам хотел этого, а не потому, что был вынужден? «По зову сердца?» Это что-то новенькое.
Нет, он никогда не был бойскаутом. Все эти добродетельность и прилежание, облаченные в красивую форму, претили ему, казались почти чушью. И вот, пожалуйста, бойскаут Барнард. Всег-да готов! И ничего не просит взамен. Ну, разве что совсем немного. Не мог он остановить полет воображения и представлял, как приглашает ее к себе в номер, как раздевает ее, как она трепещет под ним. Он с трудом сглотнул, и рука сама потянулась за бутылкой.
– Верно говорю, – слышалось бормотание Гамильтона, – все беды от них.
– А? – Гай повернулся к нему. – От кого беды?
– Да от женщин же! Горя от них больше, чем пользы.
– Это ты в самую точку, старик, – Гай вздохнул и поднес к губам бутылку, – в самую точку.
«Мужчины. От них горя больше, чем пользы», – проносилось в голове у Вилли, пока она с яростью заводила будильник.
Продажный тип. Где был ее внутренний голос, когда он так бескорыстно предложил ей помощь?! Хороша помощь. Смеху подобно! Она вспомнила письма, которые присылали им с мамой разные благотворительные организации, навязывая за несколько тысяч долларов такую же вот никчемную услугу. Был такой «Фонд розыска ЦРУ», а при нем комитет «За живых», и под его началом – «Операция «Каштан» с отвратительным слоганом: «Вызволим их из пекла!» Сколько пострадавших семей рассталось с душевными силами и денежными сбережениями в пользу этих призраков.
Она разделась до майки-безрукавки и бухнулась на кровать. Выспаться хорошенько ей явно не светило. Матрас был весь в буграх, а подушка – словно из цемента. Это бы ничего, но как можно было расслабиться под звуки «музыки» из дискотеки, от которых дрожали стены? В восемь часов вечера первые удары электронных барабанов объявили начало танцевальной ночи в отеле «Рекс».
«Господи, – подумала она, – ну и чего стоит ваш коммунизм, если вы даже не можете запретить диско?»
Тут она подумала, что Гай наверняка сейчас слоняется внизу, в танцевальном зале, ищет развлечений. Иногда ей казалось, что и войну мужчины придумали для того, чтобы ускользнуть из дома и пуститься на поиски приключений.
«Да какое мне дело до него? Ну, ходит там внизу, глазеет на баб, недоносок. Да его надо просто забыть».
Однако она не могла не признать, было какое-то обаяние в его потертости. Ровные зубы, жгучая улыбка и глаза карие, как у волка. Одни только эти глаза могли лишить покоя любую женщину. «А видит бог, мне нужен покой!»
В дверь постучали. Она села на кровати и крикнула:
– Кто там?
– Обслуживание номеров.
– Это ошибка, я ничего не заказывала.
Ответа не последовало. Вздохнув, она накинула халат, прошлепала к двери и открыла ее. Улыбка Гая светилась из темноты.
– Ну что, – поинтересовался он, – ты подумала?
– Подумала о чем? – Она отпрянула назад.
– О нас с тобой, о сотрудничестве.
От изумления она рассмеялась:
– У тебя либо со слухом плохо, либо это я плохо объяснила.
– Прошло уже два часа, и я прикинул, что, может быть, ты передумала.
– Я не передумаю никогда, спокойной ночи!
Она захлопнула дверь, толкнула задвижку и в смятении отступила на шаг.
Послышалось постукивание по окну. Она отдернула в сторону занавеску и увидела Гая, улыбающегося сквозь стекло.
– Только один вопрос, – обратился он к ней.
– Что еще?
– Это был окончательный ответ?
Она рывком задернула занавеску и встала, ожидая, откуда он появится теперь. С потолка свалится? Или выскочит из пола как черт из табакерки? Что это там зашуршало?
Приглядевшись, она увидела, как в комнату через щель под дверью просунули клочок бумаги.
Она схватила клочок и прочла нацарапанное: «Позвони мне, когда будет нужда».
«Ха!» – подумала она, разрывая бумагу на мелкие клочки и прокричала:
– Позвоню, после дождичка в четверг!
Ответа не было. Она знала, можно было даже не проверять, – он давно ушел.
Шантель окинула взглядом бутылку шампанского, банки с икрой и паштетом, коробку шоколадных конфет и, облизнувшись, спросила:
– Как ты смеешь являться после стольких лет?
Сианг едва заметно улыбнулся:
– Ты остыла к шампанскому? Какая жалость. Придется мне выпить все самому.
Он протянул руку к бутылке, не спеша открутил проволоку. Полет из Бангкока сделал свое дело – пробка выстрелила и золотистые пузыри разлились по земляному полу. Шантель тихонько всхлипнула. Она готова была упасть на колени и лакать драгоценную жидкость. Он наполнил один из двух узких бокалов, привезенных им аж из самого Бангкока. Ну не пить же, в самом деле, шампанское из чайных чашек? Он немного отхлебнул и удовлетворенно выдохнул:
– «Тайтингер». Бесподобно.
– «Тайтингер»? – прошептала она.
Он наполнил второй бокал и поставил его перед ней на расшатанный столик. Она не сводила глаз с бокала, с бегущих кверху пузырьков.
– Мне нужна твоя помощь, – произнес он.
Она протянула руку к бокалу, поднесла его к губам, пригубила содержимое бокала. Казалось, он видел, как пузырьки бегут у нее по языку и скользят внутрь. Пусть в целом она обветшала, но шея оставалась прекрасной и прямой как тростинка – заслуга матери-вьетнамки. Азиатская кровь в ней устояла перед прошедшими годами, чего нельзя было сказать о французской: лицо стало рябым, а вокруг глаз собрались морщинки. От осторожной пробы игристого вина она быстро перешла к его уничтожению. С жадностью она выцедила последнюю каплю из бокала и потянулась к бутылке за добавкой. Он перехватил бутылку:
– Ты слышишь, мне нужна твоя помощь!
Она вытерла щеку тыльной стороной ладони.
– Что за помощь?
– Ничего особенного.
– Ха, ты всегда так говоришь.
– Пистолет, автоматический. И несколько обойм к нему.
– А что, если у меня нет пистолета?
– Тогда достанешь.
Она покачала головой:
– Это тебе не прежние времена. Знаешь, что здесь творится? Непросто стало.
Речь ее прервалась, она опустила взгляд на руки, покрытые чуть заметной паутинкой.
– Сайгон стал адским местом.
– И в аду можно неплохо жить, я могу это устроить.
Она задумалась. Он читал ее мысли, глядя ей в глаза, словно в открытое окно. Она переводила взгляд с
