Мертвое тело всем весом навалилось на решетку, и Вилли, вся сжавшись, закрыла глаза. Хотя она и не видела, как провалилось тело, но слышала страшный скрежет металла, ощутила содрогание застревающих лопастей вентилятора. Она упала на колени, и ее вырвало прямо в темную пропасть двора.
Когда наконец вентилятор заработал по-прежнему, она заставила себя посмотреть вокруг. Второго убийцы простыл след. На противоположной стороне гостиницы, на галерее одного с ней этажа, что-то блеснуло. Это оказался ствол опускаемого пистолета. Детское лицо смотрело на нее поверх перил. Она с трудом подыскивала объяснение происшедшему: почему там стоял этот мальчик и зачем он только что спас ей жизнь? Пошатываясь, она встала на ноги и прошептала:
– Оливер?
Мальчик не сказал ни слова, только приложил указательный палец к губам и, словно привидение, растворился в темноте. Сквозь туман в голове она услышала крик и топот приближающихся шагов.
– Вилли, ты в порядке?
Она обернулась и увидела Гая, в его голосе ясно слышалась паника.
– Не двигайся! Я сейчас тебя вытащу!
– Нет! – закричала она в ответ. – Решетка… она сломана!
Он оглядел крутящиеся лопасти, затем посмотрел вокруг и, заметив рабочую стремянку, стоящую у разбитого окна, поднес ее к перилам, перетащил через них и перекинул поверх сломанной решетки. Затем сам заполз на перекинутую лестницу и, осторожно встав на одну из перекладин, протянул Вилли руку.
– Ну вот, – сказал он. – Поставь левую ногу на лестницу и возьми меня за руку. Я не дам тебе упасть, клянусь тебе! Ну давай же, крошка, всего-то делов – взять меня за руку.
Она не могла смотреть вниз, на лопасти, и поэтому глядела прямо перед собой, на лицо Гая, напряженное и блестящее от пота. Вот он, рядом с ней, протягивает ей руку! В этот момент осознала наверняка, что он не даст ей сгинуть, что подхватит ее, что она может вверить ему свою жизнь.
Она глубоко вздохнула для храбрости и сделала, наконец, шаг над крутящимися ножами пропеллера. В тот же самый миг его пальцы надежно сомкнулись вокруг ее предплечья. Вдруг она пошатнулась, но твердая хватка Гая удержала ее. Медленно, отрывистыми движениями она добралась до ступеньки, на которой балансировал Гай.
– Держу! – крикнул он, хватая ее и перенося через губительный отрезок в сторону загородки, легко перекинул ее на ту сторону и упал сам рядом с ней, продолжая держать ее в своих надежных объятиях. – Все хорошо, – бормотал он, уткнувшись в ее волосы, – все позади…
Тут только, ощущая телом биение его сердца, она осознала, насколько он перепугался за нее.
Ее так трясло, что она вряд ли смогла бы подняться на ноги, но какое это имело значение? Она знала, что те руки, которые ее теперь держали, не подведут. Они оба вздрогнули, когда раздалась резкая команда по-вьетнамски, и зеваки, собравшиеся вокруг них, тут же расступились, уступая дорогу полицейскому. Вилли зажмурилась, когда в глаза ей направили ослепительный пучок света, затем фонарь навели на пропеллер кондиционера. Ужас вырвался из глоток наблюдателей.
– Мой боже, – услышала Вилли шепот Доджа Гамильтона, – что же это за мясобойня такая?
Мистер Айнх был весь в поту. Кроме того, он был измотан, голоден, и ему очень нужно было в туалет. Но все это могло потерпеть. Уж чему-чему, а терпению война его научила. «Победа достается тому, кто вынослив», – твердил он про себя, сидя на жестком стуле и уставившись на деревянный стол перед собой.
– Мы с вами недоглядели, товарищ, – произнес министр тихо, почти прошептал, ведь власть имущим кричать не нужно.
Айнх медленно поднял голову. Глаза человека, сидящего перед ним, были словно два сверкающих речных камня. Его лицо испещряли морщины, а волосы висели жиденькими, словно паутинки, седыми метелками, но глаза – темные, светящиеся, дерзкие – были молодыми. Эти глаза сейчас прожигали Айнха насквозь.
– Смерть американской туристки наложила бы на нас несмываемое пятно позора, – сказал министр.
Айнху оставалось лишь, кивая, кротко соглашаться.
– Вы уверены, что мисс Мэйтленд получила ранение?
Айнх прокашлялся и снова кивнул. В голосе министра, только что тихом и мягком, зазвучали металлические нотки.
– Этот парень, Барнард, предотвратил международный скандал – сделал то, что нашим людям явно не под силу.
– Но мы никак не могли ожидать этого, ничто не предвещало такого происшествия.
– А нападение в Бангкоке – разве это не было предвестием?
– Попытка ограбления… так говорится в отчете.
– А отчеты, значит, никогда не врут, так, что ли? – страшно прозвучал ласковый голос министра. – Сначала Бангкок, теперь это. Любопытно, во что это такое влезла наша американская туристочка?
– Эти два происшествия могут быть и не связаны.
– Все на свете как-то связано, товарищ. – Министр сидел не шевелясь и явно раздумывая. – А что этот мистер Барнард? Он и мисс Мэйтленд, – министр учтиво прервался, – они состоят в связи?
– Надо думать, что нет. Она назвала его… как это у них, у американцев, принято… козлом.
Министр засмеялся:
– Так мистеру Барнарду не везет с женщинами!
В дверь постучали. Вошел чиновник и, отдав министру какой-то отчет, вежливо удалился.
– Есть хорошие новости? – вопросил Айнх.
Министр заглянул внутрь отчета.
– Допустим. Удалось восстановить по кусочкам удостоверение личности погибшего. Похоже, он раньше уже имел дело с полицией.
– Ну, тогда это многое объясняет! – сказал Айнх. – Среди этих головорезов есть такие, которые за пару тысяч донгов пойдут на все.
– Это было не ограбление.
Министр протянул Айнху отчет:
– Он имел связи со старым режимом.
Айнх пробежал страницу.
– Тут только упоминается его двоюродная сестра – рабочая на фабрике, – он остановился и удивленно поднял глаза, – смешанная кровь?
Министр кивнул.
– Ее допрашивают в данный момент. Не понаблюдать ли нам за этим процессом?
Шантель, сгорбившись, сидела на деревянной скамье и метала молнии в допрашивающего ее полицейского.
– Я ни в чем не виновата! – выпалила она. – Зачем мне кого-то убивать? Значит, говорите, какая-то американская сучка? Вы что думаете, я с ума спятила? Да я всю ночь дома сидела, спросите старика-соседа надо мной, спросите его, кто слушал у меня в доме радио всю ночь и зачем он стучал мне в потолок, этот старый олух! Вот уж про него я могу вам порассказать всякого.
– Ты на старика будешь клеветать? – возмутился полицейский. – Ах ты, контрреволюционерка! Ты и твой братик!
– Да я и не знаю его толком.
– Вы вместе работали.
Шантель фыркнула:
– Я работаю на фабрике, и ничего общего с ним у меня нет.
Полицейский швырнул на стол сумку, выпотрошил содержимое и разложил на столе перед ней.
– Икра, шампанское, паштет. Мы нашли все это в твоем кухонном шкафу. Каким образом у фабричной рабочей хватает на все это денег?
Шантель поджала губы, но ничего не сказала. Полицейский ухмыльнулся, сделал жест охраннику, и Шантель в его сопровождении, немая как рыба, вышла из помещения. Полицейский подобострастно повернулся к министру, который вместе с Айнхом наблюдал за допросом.
