выдали его своим кудахтаньем и трепыханием, юноша тут же свернул им шеи. Затем скорым шагом отправился на запад. Тигхи шел всю ночь по темным уступам и к рассвету был уже далеко от деревни.
Одну курицу Тигхи запихал в просторный передний карман своего костюма туда же, где лежал и пистолет. Нащупав его, он обрадовался. Значит, Возлюбленный Чародея не отобрал у него оружие. Теперь Тигхи был похож на беременную женщину. Вторую курицу он ощипал, как это делали его бывшие хозяева. Перья сложил вместе и связал вместе жгутом, который сплел из травы. Эту связку он нес под мышкой. Мясо Тигхи приготовил сразу же, разведя костер из сухой травы, которую поджег, высекая искры кремнем, как научили его молодожены. Жареной курятины ему хватило на несколько дней.
Он никогда еще не ел такого вкусного мяса.
Всю следующую неделю Тигхи старался как можно дальше уйти на запад. Деревни он обычно проходил ночью. Слухи о краже кур могли опередить его, и тогда встреча с жителями не сулила бы ему ничего хорошего. Наконец юноше показалось, что от места совершения преступления его отделяет достаточно безопасное расстояние. И тогда он обменял перья на краюху хлеба и моток пластикового шнура. Мена состоялась в длинной, узкой деревне, располагавшейся вдоль уступа, над которым навис мощный козырек, служивший непреодолимой преградой для прямых солнечных лучей.
Тигхи ощипал вторую курицу и обменял ее перья в следующей деревне. К этому времени ее мясо начало портиться и издавать неприятный запах. Юноша все равно изжарил и съел его, но удовольствия курица ему не доставила. Дело портил приторно-сладкий вкус падали.
Он неутомимо шел и шел на запад. Искалеченная нога ныла все меньше и меньше. Раздробленные кости ступни окончательно срослись, образовав неестественно уродливую выпуклость. И все же хромота юноши стала менее заметной.
В конце концов Тигхи решил немного передохнуть и подкрепиться. С этой целью он нанялся на ферму, где из личинок выращивали огромных бабочек. Ферма была расположена на широком полукруглом лугу, в конце выступа, где находилась деревня. Женщина, которой принадлежала ферма, наняла себе в помощники пятерых молодых парней.
Тигхи стал выдавать себя за уроженца восточных низин и время от времени бросал пару-другую фраз из того куцего запаса, который приобрел, живя у молодоженов. Однако недели с небольшим ему хватило на то, чтобы значительно пополнить свой лексикон и общаться с женщиной и другими работниками без особых затруднений. Судя по всему, этот язык являлся диалектом Отре.
Для выкармливания личинок на ферме использовали тухлое мясо. Его заготовка требовала немало усилий и времени. Из пяти работников двое постоянно находились в отлучке, рыская по деревням выше и ниже, западнее и восточнее фермы. Они обычно обходили шесть-семь деревень и выменивали на всякую всячину мясо, непригодное в пищу. Иногда на заброшенных утесах им удавалось найти останки птиц и других тварей.
Личинки, представлявшие собой мешки дрожащей, пульсирующей плоти размером со щенка, алчно пожирали корм. Чем больше они съедали, тем крупнее становились и, соответственно, тем больше был у них размер крыльев, когда, пройдя ряд других стадий, они превращались в бабочек. Ради этого, собственно, их и выращивали, потому что светло-зеленая и ярко-голубая пыльца, образовывавшаяся на крыльях, и была тем продуктом, которым торговала ферма. Иногда крылья продавали целиком, иногда с них тщательно соскребали пыльцу и взвешивали на особо точных ювелирных весах, чашки которых были размером с ноготь мизинца.
Лучшие экземпляры бабочек имели размах крыльев в рост человека, однако такие вырастали редко. Большинству из них были присущи гораздо меньшие размеры, и они не блистали особенной красотой. Крылья также использовались для изготовления одежды и украшений. Иногда их вмазывали в стены церквей для придания последним пышного, торжественного вида.
Ферма процветала и давала хороший доход. Тигхи собирал падаль или выполнял разные работы на самой ферме. Хозяйка – маленькая, бледнокожая уроженка Востока, ходившая вразвалку, прониклась к нему симпатией. Она подробно выспрашивала юношу о его происхождении, и Тигхи пришлось поломать голову над сочинением легенды, частично основанной на фактах. В частности, он упомянул о корабле Чародея, объяснив, что именно оттуда и взялся чудесный костюм, защищающий его и от жары и от холода в зависимости от погоды.
Женщина, похоже, нисколько не удивилась; в конце концов, каких только чудес нет на стене. Это знает каждый ребенок.
Басх, так звали эту женщину, решила затащить Тигхи к себе в постель. Другие работники объяснили юноше, что он должен рассматривать это как большую честь для себя. Еще они рассказали ему о непостоянстве Басх, симпатии которой менялись не реже одного раза в месяц. И поэтому, посоветовали они юноше, тот должен извлечь из благоволения Басх максимум пользы для себя, пока ее чувства не охладели.
Тигхи счел за лучшее последовать совету товарищей и не противиться желанию хозяйки. Теперь каждую ночь он проводил в ее постели.
Их первое совокупление не обошлось без накладок, и Тигхи пришлось-таки поволноваться. Ведь до этого он еще ни разу толком не бывал с женщиной. Однако предпочел умолчать о таком недостатке и предоставил всю инициативу женщине, точнее, ее нетерпеливым рукам. Оказалось, что это ее любимый способ получения удовлетворения.
Тигхи сначала слишком нервничал и вместо наслаждения испытывал даже некоторое неудобство, почти боль. Когда он вошел в Басх, женщина разозлилась.
– Я не хочу детей, – повторяла она, ударяя его ладонями по спине. – Вынь из меня своего дружка до того, как кончишь.
Через минуту они начали снова, и на сей раз Тигхи сделал все в точности так, как хотела хозяйка. Теперь она не сердилась, а, наоборот, исторгала из себя сладострастное мычание, закинув юноше ноги на плечи.
После сдачи этого своеобразного экзамена распорядок повседневной жизни юноши изменился. Днем он по большей части отсыпался и отдыхал, поскольку его основные трудовые обязанности выпадали на ночное время суток.
Басх не забеременела.
Через пару месяцев Басх положила глаз на другого работника – горбоносого, костлявого парня с востока по имени Пнекс. Тигхи вернулся на свое прежнее место в сарае, где спали все работники. Пару дней товарищи подтрунивали над ним, затем все встало на свои места.
