специальном анализе этого титула диктуется и тем обстоятельством, что в летописные списки должностных лиц Новгородского государства включены только пять категорий высших сановников: князья, посадники, тысяцкие, епископы (архиепископы) и интересующие нас архимандриты [336], что указывает на исключительную важность «новгородских архимандритов» в системе боярской государственности.
Наиболее существенным признаком, отличающим «новгородского архимандрита» от прежнего юрьевского игумена, является его избрание не монастырской братией, а «всем Новгородом», т. е. совокупностью светских и духовных властей Новгорода. Вот как излагает новгородская летопись обстоятельства избрания преемника Савватия в 1226 г. Перед своей кончиной Савватий призвал архиепископа Антония, посадника Иванка Дмитровича «и всех новгородцев» и сказал братии и всем новгородцам: «Изберете собе игумена». Они же сказали: «Кого ты благословиши». Он же назвал Саву Гречина, попа приходской новгородской церкви святых Константина и Елены, который и был поставлен игуменом 8 марта 1226 г.[337], т. е. более чем за месяц до смерти Савватия. Преемник Савватия в этом контексте называется игуменом, но это никак не отменяет совершенно нетрадиционной процедуры его избрания. Такая же общегородская процедура лишила в 1230 г. должности Саву и привела на его место другого настоятеля. Во время городских волнений новгородцы вывели из Хутынского монастыря игумена Арсения, которому «князь Ярослав Всеволодович, владыка Спиридон и весь Новгород» дали игуменство в Юрьевом монастыре, а Саву этого игуменства лишили, после чего он разболелся и умер[338]. И в этом случае титулование Арсения игуменом находится в некотором противоречии с процедурой получения им юрьевского настоятельства. Определенную ясность в эти титулатурные сложности вносит летописное сообщение 1270 г.: «Преставися Варламъ, игумен святого Георгия, архимандритъ новгородьскыи»[339]. Из цитированного сообщения следует, что, принадлежа одному лицу, это все же были функционально различимые титулы, один из которых обозначал отношение настоятеля к пасомой им братии, а другой – его отношение к Новгороду как социальной и государственной структуре.
Толкование термина «новгородский архимандрит» установилось еще в XIX в. и надолго стало традиционным. В его основе лежало общее представление о судьбах титула «архимандрит» в греческой церкви. Возникший в V в., этот титул первоначально присваивался особому чиновнику епископа, надзирающему над монастырями его епархии. К моменту христианизации Руси такой чиновник назывался «великим сакелларием», а титул архимандрита приобрел характер почетного и давался главе важнейшего в епархии монастыря. Именно такой характер имел на Руси титул архимандрита Киево-Печерского монастыря (известный с 1174 г.), архимандрита Рождественского монастыря во Владимире (с 1230 г.), архимандрита Богоявленского (позднее Авраамиева) монастыря в Ростове (с 1261 г.)[340] . Опираясь на эти аналогии, исследователи прочно связали титул «новгородского архимандрита» исключительно с игуменством в Юрьеве монастыре. «Настоятель этого монастыря, – писал И. Д. Беляев, – один во всем Новгороде имел степень архимандрита, тогда как настоятели других монастырей были только игуменами»[341]. «Настоятели его назывались архимандритами по отношению к другим новгородским монастырям, – утверждал Макарий Миролюбов, – даже в то время, когда не было в нем архимандритии, учрежденной в 1299 г. До 1299 г. настоятели Юрьева монастыря назывались игуменами по отношению к своему монастырю, а по отношению к другим новгородским монастырям именовались архимандритами, т. е. начальниками или главными из числа других настоятелей»[342]. «Относительно происхождения архимандритии как некоторой административной единицы нужно заметить, что архимандриты в древности считались иногда представителями не одного только монастыря, но и целой земли: в Великом Новгороде был один только архимандрит, который поэтому носил титул новгородского, а по подведомственному ему монастырю назывался юрьевским игуменом»[343], – таково толкование А. И. Никитского.
Соответствие «новгородской» и «юрьевской» архимандритии, декларированное летописными списками «новгородских архимандритов» (эти списки открываются именем Кириака, игумена первой четверти XII в.), наблюдается на всем протяжении XIII–XV вв., подтверждая общую правильность цитированньгх выводов И. Д. Беляева, Макария и А. И. Никитского. Тем не менее эти выводы остаются односторонними, поскольку не учитывают принципиальной противоположности терминов «новгородский архимандрит» и «игумен святого Георгия». Такая противоположность хорошо ощущалась летописцем, который в рамках рассказа о событиях XIII в. не пользуется этими терминами как синонимами; в частности, он не объединяет их в единый термин «архимандрит святого Георгия», что было бы естественно при полной их тождественности.
Какие же новые качества связываются с понятием «новгородский архимандрит»? Во-первых, это выборность «всем Новгородом». Выше уже цитировались по этому поводу летописные сообщения 1226 и 1230 гг. Под 1337 г. записано еще более существенное известие: «Наважениемь диаволимъ сташа простая чадь на анхимандрита Есифа, и створиша вече, запроша Есифа въ церкви святого Николы; и седоша около церкви нощь и день коромолници, стерегуще его». Архимандрития была возвращена Лаврентию и вернулась к Есифу только на следующий год, когда Лаврентий умер[344]. Упоминание веча в связи со сменой архимандритов характеризует как синонимичные более ранние тексты об участии «всех новгородцев» в выборах архимандрита. Вечевая выборность является особенностью юрьевского настоятельства после 1226 г. (а вероятнее, начиная с 90-х годов XII в.). Принятие Макарием Булгаковым тезиса о выборности всех вообще новгородских игуменов[345] не имеет отношения к нашей теме, коль скоро игумены других монастырей избирались своей братией.
Второй особенностью «новгородской архимандритии» (очевидной для XIV–XV вв.) была несомненная ограниченность срока архимандритства. Если в других монастырях смена настоятелей вызывалась смертью игумена, или его определением в более богатый монастырь, или же какими-то чрезвычайными обстоятельствами, то «новгородские архимандриты» менялись подозрительно часто. Приведу некоторые примеры. Об архимандритстве Лаврентия впервые сообщается под 1333 г. [346] К 1337 г. он уже не был архимандритом, поскольку тогда этот сан принадлежал Есифу (Иосифу). Между тем в летописных списках «новгородских архимандритов» Иосиф отделен от Лаврентия именами Иоанна и Авраама; следовательно, между 1333 и 1337 гг. архимандрития обновлялась трижды. Сава был архимандритом в 1377 г.[347], а Давид в 1386 г.[348], но между ними в списках названы еще четыре архимандрита; значит, между 1377 и 1386 гг. архимандрития обновлялась пять раз. Григорий был архимандритом в 1460 г.[349], а Феодосий в 1475 г.[350]; между ними в списках семь архимандритов, но среди них нет Леонтия, упомянутого в летописи с титулом под 1462 г.[351]; следовательно, в этот промежуток времени архимандрития обновлялась девять раз.
Третьей существенной особенностью «новгородской архимандритии» является то беспрецедентное обстоятельство, что «новгородские архимандриты», водворяясь по избрании в Юрьев монастырь, не оставляли игуменства в тех обителях, откуда они избирались на этот высокий пост. Так, например, под 1324 г. летописец рассказывает о том, как Моисей, ставший тогда новгородским архиепископом, был прежде архимандритом у святого Георгия, потом «вышел по своеи воле к святои Богородице на Коломцы в свои монастырь»[352]. Очевидно, что Юрьев монастырь Моисей не считал «своим», хотя и был в нем архимандритом. Показательна судьба Савы. До своего избрания в архимандриты он был игуменом Антониева монастыря[353]. В этом своем монастыре он и погребен, хотя скончался в 1377 г. в сане архимандрита: «...преставися анхимандрит новгородчкыи Сава месяца мая въ 29, на память святого мученика Калиньника; и проводи архиепископъ новгородчкыи владыка Алексеи съ игумены и с попы, с канделы и со свещами, и положиша у святеи Богородици Онто(ние)ва монастыря»[354]. Возможно, сохранял старое игуменство в своем монастыре и Варлаам, который в 1410 г. в сане архимандрита построил каменную церковь в Лисицком монастыре[355]. Такое двойное настоятельство может быть только результатом ограниченности срока архимандритства. Избрание на временный пост не должно было вести к разрушению карьеры иерарха в случае потери им архимандритии на очередных выборах.
Подводя итог рассмотренным особенностям «новгородской архимандритии», возможно утверждать, что «новгородские архимандриты» составляли категорию новгородских вечевых магистратов (наряду с такими
