Глава 6. Стерва
Хард.
Замок барона почти не охранялся. Но десяток стражников почему-то остался, не удрал в империю. Сам замок, с точки зрения обороны, не представлял интереса, стены были слишком низкие, но замок стоял на холме и донжон замка напоминал смотровую башню. Хард захотел получить такой хороший наблюдательный пункт.
— Откройте ворота новому барону, — закричал сотник Бестия.
— Не смеши меня! Ты стал бароном? — громко заржал стражник.
— Я стал сотником в дружине барона Харда. Даю тебе минуту, чтобы спуститься и открыть ворота. Не вынуждай меня стрелять, — Бестию трудно было разозлить.
— Назвался сотником, а привел всего дюжину бойцов? — стражник не тронулся с места.
— Сам, дурак, напросился, — сказал сам себе Бестия и послал за лестницами. Через полчаса замок был взят. Насмешливого стражника Бестия выпорол и посадил в подвал, подумать о своем поведении. Хард молча наблюдал за действиями сотника. Лишь когда из подвала начали выводить узников, он обратил внимание на худую женщину в грязном, но дорогом, платье.
— Эту ко мне! — отдал приказ Хард. Женщина, на вид старуха, с трудом ковыляла, подталкиваемая копьём. Боец опасался приближать к ней, из-за запаха и обилия насекомых.
— Кто такая?
— Я баронесса фон Роззе, — прошамкала старуха беззубым ртом.
— Это было давным-давно. Сейчас барон фон Роззе я. Баронессы пока нет в наличии, — ознакомил старуху с существующим положением дел Хард.
— Трудно поверить, что барон бросил свою мать в темницу. Какова причина? — продолжил допрос Хард.
— Я жена барона, мне еще нет двадцати, — удивила Харда беззубая старуха, — мой отец лишился баронства и погиб. Я стала неинтересна мужу.
— Странно. Очень странно. Имя у тебя есть?
— Ферокс, господин барон.
— Тюрьма научила тебя знать своё место. Сотник! Организуй баню для всех освобожденных людей. «Баронесса» пусть помоется первой. Потом её покормишь и отведёшь к Альту.
— Людей здесь всего-то двое — должники барона, остальные известные бандиты. Мы их уже казнили. Непонятно, зачем барон их держал в тюрьме? — доложил Бестия. Хард махнул на самовольство сотника рукой, и двинулся осматривать апартаменты бывшего барона.
Паша.
Зловонная беззубая старуха в старом, но чистом балахоне, стриженная наголо, назвалась бывшей баронессой фон Роззе. Зачем она понадобилась Харду, мне было непонятно. Зубы я ей удалил практически все. Затем немного снял воспалительный процесс на почках и удалил жидкость из легких. Провозился целый час. Лечить обессиленную женщину было бесполезно, я поручил её заботам Беллы. Покормить, отогреть, спать уложить.
— Два дня. Не больше! Обещай мне! Наш дом не богадельня! — неожиданно резко отреагировала Белла. С началом войны больных стало мало, зато прибавилось забот с амулетами. Я неделю не уделял Белле должного внимания. Именно внимания ей недоставало, не вульгарного секса.
— Как скажешь, дорогая! — я был предельно вежлив. Лебезил перед Беллой, что мне не нравилось.
— Пора прекращать тебе тащить работу в дом. Прикажи «барону» принести тебе долю от грабежа пленных. Настоящую долю! Эти гномы, до войны с нами, ограбили два баронства. Куда Хард дел обоз? Я хочу жить, как все нормальные люди! — гневно выговорила мне Белла.
— Кляйн! Дружище! — позвал я громко своего напарника.
— Альт, ты отрываешь меня от пирожков, — обиженно сообщил, примчавшийся Кляйн.
— Когда закончишь, сходишь за Хардом?
— Конечно. Пригласить его на пирожки?
— Разговор серьёзный, поэтому захвати в дороге полдюжины хорошего вина, а мне водки. Только не гномьей.
— Понимаю. Нельзя поддерживать вражеского производителя.
Хард пришел вместе с Кляйном. Бросил все срочные дела.
— У меня к тебе, мой друг, два дела, — взял я быка за рога.
— Слушаю.
— Кляйн, дружище, принеси мне пирожков на закуску. А Харду и себе что-то солидное, — поспешил я остаться наедине с Хардом.
— Во-первых, у Беллы проснулась жадность. В захваченном тобой гномском обозе есть парча, бархат, шелк, посуда из золота или фарфора, побрякушки из золота?
— Понял. Надо завалить её с головой, чтобы замолчала надолго.
— Надолго? Хотя бы на неделю. Ты не был женат, и поэтому не знаешь женщин.
— Она неделю будет разбирать! — Хард был большой оптимист.
— Во-вторых. Зачем ты прислал баронессу лечиться? Хочешь жениться?
— Стало жалко старушку. Оказалось, что женщина молодая, стало ещё жальче, — Хард всегда поражал меня своей открытостью.
— Запомни. Ты сейчас барон. Ты должен быть расчетливым, хладнокровным, безжалостным…
— Бесчеловечным мерзавцем, — продолжил Хард.
— В идеале так. Забрался на трон — делай неприятные дела, работа такая. Хочешь остаться человеком — иди пасти овец.
— А если коров? Владелец большого стада коров. В широкополой шляпе. С длинным кнутом. На южных границах империи это очень уважаемые люди. И богатые.
— Ишь ты! В ковбои собрался податься, — засмеялся я. Кляйн притащил громадное блюдо закуски.
— Кто такой «ковбой»?
— Хард, — «пояснил» я.
— Быстро разливаем по большой. Белла убежала переодеваться. Сейчас появится, — поторопил нас Кляйн.
— Я её отвлеку, — достал Хард небольшой мешочек, и высыпал на стол сверкающее богатство.
— Друзья! У меня идея! — я взял крупную, безвкусную золотую цепь. На секунду метнулся в кабинет. Взял у старого приятеля с Земли пару бутылок коньяка из буфета, оставив там цепочку.
— Давно хотел угостить вас магичьей водкой.
— Гораздо крепче гномьей, — оценил Хард.
— И пахнет…
— Молчи. Не говори, — остановил я Кляйна.
Через неделю гномы выкупили пленных, мы не задирали цены. Хард предупредил «покупателей», где проходят границы баронства. Целый месяц ни одного гнома на нашей территории не было видно. Без магов соваться к нам враги не решались. Моё изучение магии застопорилось. Я не мог ни на секунду приоткрыть «дверь» в свой мир. Зато наладился бартер с Лёхой, моим старым приятелем, любителем редких вин и коньяков. Медицинские эксперименты над Ферокс завершились успешно. Вместе с молодостью и здоровьем она вернула себе красоту и редкое самомнение. Теперь баронесса была совсем не похожа на ту забитую дрожащую женщину, которую я увидел впервые. Я с улыбкой смотрел на Харда, угождающего Ферокс. Эта парочка напоминала мне меня с Беллой. Всё-таки умеют женщины сесть на шею мужчине и свесить ноги! Ладно, Хард, молодой и неопытный, я, старый и умудренный жизнью!
