вдвоем уйти не решались.
— Пожалуйста, — сказал Кадзи. — Если хотите, я сам поговорю с командиром.
— Нет, что вы! — Один из солдат поспешно схватил Кадзи за рукав. — Здесь та же казарма. Дезертирами сочтут. Вот недавно одного унтер увел куда-то, а вернулся уже без него…
— Не может быть!
— Чтоб дисциплина не ослабла, сказали. Ведь командир наш того, тронутый. Он уверен, что гоминдановцы будут обращаться с ним как с генералом и он со славою вернется домой.
— Здорово! — Кадзи было и смешно и горько. — До зимы вас здесь всех перебьют!
— Мы и сами так думаем. Но верховодят у нас те, кто с чином не хочет расстаться. А нам приходится молчать.
— А как же вы тогда уйдете?
— А вот как. На рассвете мы первые спустимся с горы и спрячемся в лесу. Ни один пост не заметит. Только бы отсюда подальше, а там к вам пристанем.
Кадзи кивнул и мысленно улыбнулся. Одни уходят, другие остаются. Как бы ни трепала жизнь людей, они не могут существовать без надежды.
На рассвете Комуку разбудил Кадзи.
— Дружку твоему Тангэ, боюсь, несдобровать. Там его эти местные прижали.
Вскочив, Кадзи схватил винтовку. У одной из пещер Тангэ, окруженный плотным кольцом унтер- офицеров, горячо спорил о чем-то с командиром.
— Не допущу вмешательства! — зло кричал командир.
— А вы кто такой? Ни армии, ни военных законов больше не существует. Все мы одинаковы. Что они такое совершили?
Кадзи сразу все понял. Неподалеку к дереву были привязаны те два солдата, которые ночью просились к нему в группу. Их поймали, а Тангэ случайно оказался на месте расправы.
— Мы поклялись действовать сообща и умирать сообща. А эти двое нарушили клятву. Но дурной пример заразителен. Пусть военные законы умерли, но мы здесь должны соблюдать дисциплину.
— Это же самодурство! Меня теперь ваши звездочки не трогают. Ваши убеждения — не закон для других. Они не хотят здесь зимовать — вот и все.
— Что вы с ним разговариваете, господин поручик? — сказал один из унтер-офицеров? — А ты язык попридержи, — повернулся он к Тангэ, — а то, чего доброго, и тебе попадет заодно.
— Только тронь! — Тангэ, видно, уходить не собирался, хотя был без оружия. — Слушать вас тошно. Тоже мне армия!.. Вы же бандиты, настоящие бандиты!
— Вот мы по-бандитски и с тобой расправимся, Китадзато и по твоей шее саблею пройдется.
Тот, кого звали Китадзато, видно, так и собирался поступить. Он молча стоял и ждал команды.
— Позови-ка лучше сюда своего старшего! — ледяным тоном сказал поручик. — Кажется, эти двое говорили с ним.
— Не советую, он на руку скор, как бы вам не попало, — сказал Тангэ.
— Я здесь, — сказал Кадзи, выступив вперед. — Оставь, Тангэ, чего от них ждать? Их не переубедишь. Вот что, поручик: несколько моих солдат хотят остаться у вас, может обменяемся?
— К нам дверь всегда открыта, — отчеканивая каждое слово, проговорил поручик, — но побегов мы не потерпим. Китадзато, действуй!
Китадзато ухмыльнулся и направился к дереву. Он чем-то напомнил Кадзи жандарма Ватараи. Однако Китадзато, оказался еще ловчее Ватараи. К тому же здесь, среди этих потерявших человеческий облик людей, да еще в горной глуши, людская жизнь ценилась меньше горстки риса. Китадзато подошел к связанным, и не успел Кадзи охнуть, как сабля унтер-офицера с силой в два приема опустилась на головы солдат.
— Всех предателей это ждет! — переведя дух, — сказал он. — Мы поклялись жить и умереть вместе, и никто не имеет права нарушить эту клятву.
Тангэ подбежал к Кадзи и, вне себя, выхватил из его рук винтовку.
— Китадзато! Погляди-ка сюда! — крикнул Тангэ.
Тот обернулся и побледнел, как бумага. В ту же минуту раздался выстрел, и унтер-офицер замертво повалился на землю. Воцарилась зловещая тишина. Тангэ бросил винтовку и достал гранату.
— Спокойно, командир! А то еще многим достанется.
— Ну, вот что, — сказал Кадзи. — Хватит, вы оставайтесь, а мы пойдем своей дорогой. Кто из нас выиграет — неизвестно, но с такими, как вы, мы оставаться не хотим. — И, повернувшись к Хиронаке, добавил: — Ты останешься с ними. Тебя мы не возьмем с собой.
Хиронака и еще два солдата остались в пещерах. Когда отряд Кадзи спустился с горы, Тангэ подошел к Кадзи и тихо, чтобы слышал только он один, сказал:
— Знаешь, Кадзи, что я решил? Как только встречу русских, сразу сдамся. Только без твоего согласия я не хотел бы этого делать.
Кадзи искоса посмотрел на Тангэ и ничего не ответил.
— Я не такой твердый, как ты, Кадзи. Да и свобода мне эта сейчас совсем не нужна. Лучше в плен сдаться. Отмерят сколько надо — и все тут. Как ты считаешь?
— Вчера вечером надумал? — спросил Кадзи. — Ну что ж, я этого ждал. — И почти неслышно добавил: — Ты не стесняйся, забирай с собой всех, кто хочет сдаться…
Лесная просека поросла высокой травой. В этой осенней траве людей почти не было видно. С тех пор как здесь поработали топором, прошло, видно, времени немало. Сваленные когда-то деревья сгнили. Когда на них наступали, они беззвучно рассыпались. Стоявшая стеной с обеих сторон тайга казалась бесконечной и дремучей. По-видимому, за все время ее существования только один раз здесь работали люди, делая эту просеку. В лесе тут не очень-то нуждались, раз его разработка шла такими темпами. Да, последний топор звенел здесь давно.
— Сплошная лиственница! Вот богатство-то! — простонал Наруто. — И чего мы жадничали, перли на юг, лезли в Центральный Китай? Работали бы как следует здесь совместно с китайцами — и все были бы сыты…
— Ты что это Накано Сэйго [x] подпеваешь? — ухмыльнулся Кадзи и задумчиво посмотрел на Наруто. — У японцев не было достаточно техники, чтобы быстро разработать богатства Маньчжурии. Конечно, все это не очень нравилось Америке и Англии, вот нам и дали тумака…
[x]
Остановившись, Кадзи посмотрел назад. Трава на просеке шевелилась зигзагами — солдаты шли, маскируясь в траве.
— А может, и правильно делали, кто его знает, — протянул Наруто, когда они снова двинулись вперед, — ведь на островах не прокормишь восемьдесят миллионов.
— Ты думаешь? — спросил Кадзи, посмотрев на молча шагавшего Тангэ. — Риса у нас ежегодно выращивается примерно шестьдесят-семьдесят миллионов коку [x], а ячменя — пятнадцать миллионов. И это, заметь, при феодальных отношениях в деревне. А на человека идет в среднем один коку в год. Так что прокормить было можно. Все дело в том, кто стоит у власти. Мы бы этим заправляли — так и сто миллионов прокормили бы. А что мы делали в Маньчжурии? Вспомнить противно! Вот потому-то сейчас и шляемся, как бродячие псы…
[x]
Внезапно Кадзи замолчал и прислушался. Из чащи до него донеслось приглушенное стрекотание пулемета.
— Ишь заливается! — почему-то одобрительно заметил Наруто.
— Страху напускает.
Сняв с плеча винтовку, Кадзи прибавил шагу. В отдаленном стрекотании было что-то планомерное,
