смогла бы гулять, не оглядываясь все время по сторонам. Мысли о магазине вызывали у нее тупую головную боль. Единственное, что она умела и знала, что создала собственными усилиями, было у нее отнято. А что хуже всего – безмерная усталость граничила с равнодушием к тому, чем она так дорожила.
Джессика ненавидела болезни, ее обычное средство от физической немощи было полнейшее ее игнорирование. Она не могла, да и не хотела поступать иначе. Но теперь у нее не было выбора. Библиотечная тишина и монотонная работа, которую ей поручил Слейд, выводили ее из себя. Наконец она швырнула ручку на стол и вскочила.
– Я больше так не могу. – Она картинно обвела рукой свою тюрьму. – Не могу всего этого вынести! Слейд, если я напишу еще хоть одно-единственное слово, то немедленно сойду с ума. Неужели мы не можем заняться чем-нибудь другим? Хоть чем-нибудь? Это тупое ожидание просто невыносимо.
Слейд откинулся на спинку кресла, спокойно слушая ее жалобы. Он давно заметил, что Джессика все утро борется с раздражением, скукой и усталостью, и мог лишь удивляться, что она не взорвалась раньше. Да, уметь ждать тихо и спокойно – эта способность не относилась к достоинствам Джессики Уинслоу. Он отодвинул в сторону стопку книг.
– Джин, – заявил он безапелляционно. Джессика сунула руки в карманы брюк.
– Черт возьми, Слейд, я не хочу пить. Мне нужно что-то делать.
– Рамми, – уточнил он, вставая.
– Рамми? – С минуту она очень удивленно смотрела на Слейда, потом выдохнула:
– Карты? Я готова биться головой об стену, а ты хочешь усадить меня за карточную игру!
– Да, у тебя карты есть?
– Полагаю, что есть. – Джессика пригладила волосы, чтобы не лезли в глаза, затем опустила руку. – Это самое лучшее, что пришло тебе в голову?
– Нет, – Слейд подошел и потрогал большим пальцем круги у нее под глазами, – но, я полагаю, сегодня мы уже достаточно шокировали Бетси.
Джессика неохотно уступила.
– Ладно, давай играть в карты. – Подойдя к столу, Джессика выдвинула один из ящиков. – Какая ставка? – спросила она, шаря в ящике.
– Твой капитал побольше моего будет, так что давай полпенни.
– Хорошо, мистер Расточительный. – Джессика нащупала колоду и вытащила ее. – Считай, что ты проиграл.
Слейд торжественно заверил Джессику, что готов к самому худшему.
Они обосновались в гостиной.
Диван, мирный огонь в камине помогут ей расслабиться, а длинная и скучная игра, возможно, усыпит. Он уже понял, что сон – это единственная возможность для Джессики не сойти с ума от монотонности ожидания. А что касается игры, то она, конечно, играет неважно, и поэтому вряд ли стоит опасаться.
– Итак, джин, – весело возгласила Джессика, а Слейд с отвращением посмотрел на разложенные ею карты.
– Никогда еще не видел, чтобы кому-то так везло.
– Это не везение, а искусство, – поправила она, собирая карты, чтобы еще раз сдать. Он проглотил ругательство:
– Заметь, я не люблю, когда мошенничают, и вижу это сразу. Я вообще не склонен потакать порокам.
– Неужели? Это очень интересно.
Он нахмурился, глядя, как она ловко тасует колоду.
– А ты в каком отделе полиции работаешь? – легко спросила она.
– Отделе самоубийств.
– О, – Джессика сглотнула комок в горле, ухитрившись ответить легко и беспечно, – полагаю, и это не лишено интереса.
Он что-то проворчал, очевидно, соглашаясь, и сбросил несколько карт, а Джессика немедленно приобщила их к своим. Слейд презрительно сощурился, но взгляд Джессики был ясен и чист.
– Наверное, работая в таком отделе, ты встречался с самыми разными людьми, – она внимательно изучала карты, которые держала в руке, затем выложила одну. – Вот почему твои персонажи выписаны с такой точностью.
Слейд вспомнил своих подопечных, людей с улицы: дилеров и проституток, мелких воришек и их жертвы.
Да, она неплохо играет – с ее точки зрения. К тому моменту, как у него собралась тридцатка, Слейд считал, что все, что надо видеть, он видит, и тем не менее ежеминутно убеждался, что видит далеко не все.
– Да, я повидал много людей, – рассеянно произнес он.
Он опять сбросил несколько карт, и Джессика безропотно их приняла.
– В частности, профессиональных карточных шулеров, это настоящие акулы. Джессика простодушно удивилась:
– Да что ты говоришь?
– Была среди них одна красавица-рыжуха, – сымпровизировал он на ходу, – вела большую игру в нескольких лучших гостиницах Нью-Йорка. Мягкий южный акцент, белые руки и крапленые карты. – Слейд с видом знатока посмотрел одну карту на свет, прежде чем ее сбросить. – Заработала три года.
– Ух ты?! – Джессика покачала головой и взяла сброшенную карту.
– У меня джин.
– Ну-ну, Джесс, этого не может быть. С извиняющимся видом Джессика разложила на столе свои карты.
– Да нет, вроде все правильно.
Быстро оглядев ее карты, Слейд чертыхнулся:
– Да, выходит, так. Остается подсчитать мои убытки. Я разорен дотла.
– Ладно, сейчас посмотрим. – Джессика, грызя кончик карандаша, занялась подсчетами.
– Итог таков: ты мне должен восемь долларов и пятьдесят семь с половиной центов. – И, положив на стол блокнот, улыбнулась. – Ну для ровного счета я сбросила полцента. Итого: восемь долларов пятьдесят семь.
– У тебя золотое сердце, Джесс.
– Гони должок, точка. – Она протянула руку вверх ладонью. – Если не хочешь удвоить проигрыш, пытаясь отыграться.
– Не имею ни малейшей возможности. – Слейд вынул из кармана бумажник и швырнул на стол десять долларов:
– У меня нет мелочи. Ты мне должна бакс и сорок три цента.
Джессика, усмехнувшись, поднялась и принесла кошелек.
– Один доллар, – сказала она, входя в гостиную и перебирая денежную пачку. – И.., двадцать пять, тридцать, сорок три цента.
Высыпав мелочь в его протянутую руку, она, вполне довольная, заявила:
– Мы в расчете.
– Не совсем. – Слейд схватил Джессику и запечатлел на ее губах долгий, крепкий поцелуй. – Если ты мошенническим образом выманила у меня такую огромную сумму, – и он захватил прядь ее волос, – ты должна, по крайней мере, за это расплатиться.
– Ну что ж, звучит убедительно, – согласилась она и охотно подставила ему губы.
Господи, как же он ее хочет. И не только сейчас, и не на день, не на год, а навсегда. На целую вечность. Он не позволял себе думать об этом. Между ними стоит стена – тонкая непробиваемая стена. Разное социальное положение! Он начисто забывал об этом, когда обнимал ее. Ему не положено думать о том, о чем он думает, и желать того, чего желает. Но она такая теплая, такая мягкая и так страстно отвечает на его поцелуи.
– Джесс.
– Молчи. – И она обняла его покрепче. – Просто поцелуй меня опять. – И ее губы снова прильнули к его
